КОРНИ И КРОНА
Ербол КУРМАНБАЕВ. СПАСЕТ ЛИ КУЛЬТУРА МИР ?
Основатели ЮНЕСКО не думали о величии или вечности, но были полны конкретных опасений, порожденных ужасающей войной, когда в 1945 году записали исторгнутые сердцем литые слова: «Мир, основанный только на политических и экономических соглашениях правительств, не будет миром, гарантированным единогласной, продолжительной и искренней поддержкой всех людей, — такой мир должен быть установлен посредством интеллектуальной и моральной солидарности всего человечества…» Минуло более полувека, и вот уже Федерико Майор, действующий Генеральный директор ЮНЕСКО, человек глубокий и утонченный, делится нешуточной душевной тревогой, и тому есть веские причины, ибо мир так и не стал решительно безопасным: «Меня беспокоит молчание тех, кто может говорить. Почему интеллектуальное и научное сообщество так часто молчит? Если мы хотим перейти от культуры войны и насилия к культуре аргументов и диалога, мы должны просить ученых и интеллектуалов возвысить свой голос. Они это могут. И они должны отважиться на это.»
Не стоит удивляться некоторой патетике Федерико Майора, даже зная о его горячем практическом соучастии работе Римского клуба — элитарного центра западных мыслителей, занятых поиском решений глобальных мировых проблем, — или работе Иссык-Кульского форума — детища Чингиза Айтматова, который всячески стремится уловить и сберечь ускользающую гармонию национального и глобального в культуре. Человек, одержимый идеей культуры мира, но ясно сознающий бессилие и призрачность излишних слов, Федерико Майор наверняка ведает, что даже могучие усилия лучших умов человечества недостаточны в предотвращении конфликтов. Важен прежде всего честный, страстный голос трибуна, способный пробудить нравственное, духовное начало в каждом мыслящем человеке.
Но когда год назад такой голос — узнаваемо ясный и чистый — зазвучал посреди занятой бесчисленными проблемами страны, он озадачил многих внезапностью избранной темы. Это был голос Олжаса Сулейменова, завораживающий, как прежде, знакомым тембром и отточенным пафосом — оказывается, мы еще не забыли ощущение его притягательной силы. А поразилон не совсем обычным для Чрезвычайного и полномочного посла отклонением от актуальной обыденности и текущих проблем. О чем же говорил тогда Олжас? Выступая и по телевидению, и на презентации своей книги, и на международном коллоквиуме, а также в интервью «Казахстанской правде» он ‘не уставал повторять о роковой близости всеобщего кризиса бездуховности. Тезисно его доводы Растущий дефицит культурного иммунитета способен поразить человеческую цивилизацию в наступающем столетии. Но уже сейчас он бьет по таким слабым обществам, как наше. Деградация культуры порождает бескультурие во всех сферах. И тогда царствует бескультурная власть, бескультурная экономика, бескультурная политика… Стремительное техногенное развитие разрушает сегодня внутреннюю культуру человека, которой тяжело противостоять клиповой культуре конца XX века. В итоге нивелируются традиционные духовные ценности, под угрозой престиж Книги— величайшего творения человечества…
По зрелом размышлении, ничего удивительного в этой глубоко прочувствованной и выстраданной боязни за судьбу культуры — глобальной ли, национальной ли — нет. Олжас Сулейменов — большой и талантливый человек, харизма которого кажется безграничной. Но только близорукий ум может утверждать, что он разменял талант, свой божественный дар на почести миротворца, славу политика или на призрачное богатство и покой. Такое случается именно с невысокими личностями, которые в мечтах ровняют себя с самим небом. Неуспокоенность духа увела поэта в будущее, увиденное там омрачило душу. И вовсе неспроста он заговорил о сохранении и развитии культуры, без. чего невозможно полноценное экономическое развитие государства. Тревога Олжаса порождена незатихающей болью за свой народ, состраданием к родной земле, и сверх того — глубинным, скрытым опасением за судьбу этноса, ибо он уже понял, что только устойчивая культура способна вписаться в мировые интеграционные процессы и не исчезнуть без следа в третьем тысячелетии.
И голос Олжаса прогрохотал — с не меньшей силой, чем в былые годы — среди печального безмолвия соотечественников, живущих ныне в бесплодном ожидании перемен к лучшему. Контраст показался живительным. Страстный, рожденный терзаниями сердца зов мог бы лишить покоя немало пытливых умов. Олжас призвал интеллигенцию Казахстана включиться в международное движение интеллектуалов, развивающееся под эгидой ЮНЕСКО, и выступил с инициативой создания клуба «Культура третьего тысячелетия», основной задачей которого он определил формирование модели культуры третьего тысячелетия.
Логика его действий абсолютно ясна. Олжас последовательно стремится воплотить идею в нечто деятельное. И все же вернемся к истокам: откуда происходят страхи за судьбу культуры? От какого врага ее нужно спасать? Грозят ли нам роковые конфликты на стыке культур?
Сегодня, на магическом изломе летоисчисления приходит понимание того, что романтическая надежда на безбедное, умиротворенное существование народов в грядущем глобальном технократическом мире лишена оснований. Даже в среде самых безнадежных оптимистов ширится горькое прозрение. К сожалению, сильные мира сего, в соответствии с абсолютизированным экономическим стилем мышления, регулярно демонстрируют агрессивную суть мироздания, укореняя в своем избранном кругу порочную привычку тушить локальные конфликты все более совершенным вооружением — разумеется, ради грядущей спокойной жизни человечества. Насаждать свое видение мира оружием — что может быть глупее? Казалось бы, в истории цивилизаций миллионы людей, целые народы, выкошенные, как трава, в назидание потомкам, канули в небытие в столкновениях за территории, природные богатства или просто доказывая друг другу свое могущество и превосходство. Но люди не поумнели, нет… И летят «Томагавки» на самонадеянный Багдад.
Выходит, в самом деле судьба народов подчинена неким закономерностям, которые не приемлют размеренное, амебное существование, и которые имеют более обобщенный вид, нежели горделивые, но по большей части тщетные интеллектуальные упования на всеобщее благоразумие. И выходит, прав был проницательный и дотошный Лев Гумилев, когда выявил, что рождение и исчезновение этносов как коллективов людей, сложившихся на основе оригинального стереотипа поведения, — не случайность. И то и другое — составляющие естественного процесса — этногенеза, допускающего, по природе своей, противостояния — в той или иной форме — этносов. А поскольку этническая история человечества — по Гумилеву — не прекратится, пока на Земле есть люди, то опасения разума за безопасность бытия актуальны всегда, даже в обществе, демонстрирующем абсолютный материальный достаток.
Жителям Земли в грядущем тысячелетии будет непросто навсегда избавиться от конфликтов, имеющих скверную тенденцию часто перерастать в откровенные вооруженные столкновения благодаря исключительной живучести алчной и ядовитой составляющей в природе человека.
И все же диагноз современных планетарных мыслителей не смертелен. Человечество обречено искать путь к миру, и он есть. Существует только один выход, столь же труднодостижимый, сколь и достаточный: людям нужно учиться решать конфликты миром. Это совсем непросто хотя бы потому, что интересы этносов, а тем более отдельных личностей редко совпадают. Но мир тем и хорош, что люди такие разные. И вот тут-то на помощь приходит культура.
В самом деле, на что еще кроме несокрушимого жизненного опыта и здравого смысла просвещенных народов, а стало быть — на их культурные достояния, историю, традиции, вообще на способность разнородных культур к совместимости — можно полагаться в стремлении ограничить гибельную тягу этих же самых людей и народов к бездумным деяниям? Ведь страхи XXI века -не просто академические упражнения футурологов, они уже объяли планету, и достаточно только немного потрудиться воображению, чтобы увидеть их, сулящих сиротство и одиночество чудовищным ликом, у порога своего дома. Люди собственными руками породили глобальные экологические катастрофы, которые теперь болезненно ощущает на себе каждый тревожный житель Земли. Биосфера явно не выдерживает техногенную нагрузку в виде непрерывно растущих атмосферных выбросов, из-за которых идет перегрев поверхности планеты (парниковый эффект). Тают арктические льды, растет уровень мирового океана, вести об ураганах, засухах и наводнениях грозят стать рутинными в сводках погоды. Истощается защитный озоновый слой Земли. Вдобавок ко всему в XXI веке неизбежен взрывной рост народонаселения. На голубом шарике будет тесно. Согласно демографическим прогнозам, население мира увеличится с 6,1 миллиарда людей в 2000 году до 9,4 миллиарда в 2050 году. А что будет дальше?.
Все же отчасти людские греховные деяния, тяготящие планету, коррелируют с прогрессом. Перенаселение Земли стимулирует в грядущем тысячелетии лавинообразно растущее освоение космоса. Успехи превзойдут самые смелые и головокружительные грезы писателей-фантастов.
Не менее революционным станет глобальное высвобождение трудовых ресурсов вследствие безудержного технического совершенствования производства и услуг. Пока только в наиболее развитых странах малая часть населения, занятая в производстве, способна прокормить все общество. Но в будущем это явление может оказаться одним из определяющих социальных факторов, который не только приведет к всемирной безработице, экономической миграции, а также к регулярным стремлениям разделенных слоев общества к новому переделу сфер влияния и контроля за распределением продуктов производства. Сколь драматичны ни были бы потрясения в социосфере, они так и останутся составной частью естественного процесса — этногенеза, и человечество с ними как-нибудь справится, если конечно, не перестанет учиться решать конфликты миром. Однако существует еще одна примечательная во всех отношениях философема будущего, вытекающая из все той же перспективы безбедного существования людей при предельно сокращенной их занятости. Легко разгадать, что подобные обстоятельства прямиком ведут к невиданному интересу к гуманитарной сфере. Ведь такие же, в сущности, как мы, люди будущего, отходя от рационально-экономического мышления, оказавшись невольниками собственных мыслей и чувств, скитаясь в поисках себя в бесчисленных лабиринтах мироздания, никогда не согласятся утерять свободу духа. Не правда ли, это выглядит симпатичным контрастом духовному закабалению человека XX века?
И здесь самое время вспомнить, что деятельность внутренняя, духовная — присущая человеку вообще — на Востоке имеет глубочайшие истоки, мировоззренческое обоснование. В противовес рационально-прагматичной философии Западного мира, которая по сути есть апология индивидуализма и славит потребительную функцию, культура этносов традиционной восточной ориентации, тяготеющей к созерцательному осмыслению мира, изначально экологична, чиста по духу. И вероятнее всего, восприятие человека Востока психологически и социально лучше подготовлено к Человечество обречено искать путь к миру, и он есть. Существует только один выход, столь же труднодостижимый, сколь и достаточный: людям нужно учиться решать конфликты миром. Это совсем непросто хотя бы потому, что интересы этносов, а тем более отдельных личностей редко совпадают. Но мир тем и хорош, что люди такие разные. И вот тут-то на помощь приходит культура.
В самом деле, на что еще кроме несокрушимого жизненного опыта и здравого смысла просвещенных народов, а стало быть — на их культурные достояния, историю, традиции, вообще на способность разнородных культур к совместимости — можно полагаться в стремлении ограничить гибельную тягу этих же самых людей и народов к бездумным деяниям? Ведь страхи XXI века -не просто академические упражнения футурологов, они уже объяли планету, и достаточно только немного потрудиться воображению, чтобы увидеть их, сулящих сиротство и одиночество чудовищным ликом, у порога своего дома. Люди собственными руками породили глобальные экологические катастрофы, которые теперь болезненно ощущает на себе каждый тревожный житель Земли. Биосфера явно не выдерживает техногенную нагрузку в виде непрерывно растущих атмосферных выбросов, из-за которых идет перегрев поверхности планеты (парниковый эффект). Тают арктические льды, растет уровень мирового океана, вести об ураганах, засухах и наводнениях грозят стать рутинными в сводках погоды. Истощается защитный озоновый слой Земли. Вдобавок ко всему в XXI веке неизбежен взрывной рост народонаселения. На голубом шарике будет тесно. Согласно демографическим прогнозам, население мира увеличится с 6,1 миллиарда людей в 2000 году до 9,4 миллиарда в 2050 году. А что будет дальше?.
Все же отчасти людские греховные деяния, тяготящие планету, коррелируют с прогрессом. Перенаселение Земли стимулирует в грядущем тысячелетии лавинообразно растущее освоение космоса. Успехи превзойдут самые смелые и головокружительные грезы писателей-фантастов.
Не менее революционным станет глобальное высвобождение трудовых ресурсов вследствие безудержного технического совершенствования новому переделу сфер влияния и контроля за распределением продуктов производства. Сколь драматичны ни были бы потрясения в социосфере, они так и останутся составной частью естественного процесса — этногенеза, и человечество с ними как-нибудь справится, если конечно, не перестанет учиться решать конфликты миром. Однако существует еще одна примечательная во всех отношениях философема будущего, вытекающая из все той же перспективы безбедного существования людей при предельно сокращенной их занятости. Легко разгадать, что подобные обстоятельства прямиком ведут к невиданному интересу к гуманитарной сфере. Ведь такие же, в сущности, как мы, люди будущего, отходя от рационально-экономического мышления, оказавшись невольниками собственных мыслей и чувств, скитаясь в поисках себя в бесчисленных лабиринтах мироздания, никогда не согласятся утерять свободу духа. Не правда ли, это выглядит симпатичным контрастом духовному закабалению человека XX века?
И здесь самое время вспомнить, что деятельность внутренняя, духовная — присущая человеку вообще — на Востоке имеет глубочайшие истоки, мировоззренческое обоснование. В противовес рационально-прагматичной философии Западного мира, которая по сути есть апология индивидуализма и славит потребительную функцию, культура этносов традиционной восточной ориентации, тяготеющей к созерцательному осмыслению мира, изначально экологична, чиста по духу. И вероятнее всего, восприятие человека Востока психологически и социально лучше подготовлено к прогнозируемому в грядущих столетиях повороту от избыточного техногенного развития к культуре мира, к творческому, духовному созиданию. И вот тогда, быть может, и произойдет восход Азии как антитеза объявленному еще в начале XX века Освальдом Шпенглером закату Европы.
Как бы то ни было, глобальный культурный ренессанс — неизбежный эволюционный путь человечества. Поистине справедливы слова Олжаса Сулейменова: «Культура спасет нас, если мы спасем культуру». Но когда люди научатся-таки решать конфликты миром, то вследствие естественной наклонности этносов к противостоянию, экономическим и политическим войнам в третьем тысячелетии суждено смениться войной культур, что, к счастью, должно изолировать практику силового истребления людей, но с другой стороны, усилит угрозу безопасности собственно этносов, для производства и услуг. Пока только в наиболее развитых странах малая часть населения, занятая в производстве, способна прокормить все общество. Но в будущем это явление может оказаться одним из определяющих социальных факторов, который не только приведет к всемирной безработице, экономической миграции, а также к регулярным стремлениям разделенных слоев общества к прогнозируемому в грядущих столетиях повороту от избыточного техногенного развития к культуре мира, к творческому, духовному созиданию. И вот тогда, быть может, и произойдет восход Азии как антитеза объявленному еще в начале XX века Освальдом Шпенглером закату Европы.
Как бы то ни было, глобальный культурный ренессанс — неизбежный эволюционный путь человечества. Поистине справедливы слова Олжаса Сулейменова: «Культура спасет нас, если мы спасем культуру». Но когда люди научатся-таки решать конфликты миром, то вследствие естественной наклонности этносов к противостоянию, экономическим и политическим войнам в третьем тысячелетии суждено смениться войной культур, что, к счастью, должно изолировать практику силового истребления людей, но с другой стороны, усилит угрозу безопасности собственно этносов, для которых война культур поистине гибельна. И правда, в условиях взаимопроникновения культур, единого коммуникативного пространства сохранить этническую, а вместе с ней и территориальную обособленность будет гораздо труднее, ибо сила оружия, на которую привыкли полагаться сегодня, заботясь о национальной безопасности, — ничто по сравнению с силой культуры, которая в технократическом мире не знает границ, и которая в упрощенном виде предстает силой идеологии. А в таком понимании война культур уже идет, и давно. Как бы опережая грядущее кризисное противостояние культур, Западный мир на излете тысячелетия стремится заранее навязать народам мира излюбленную идеологию — победоносную либеральную демократию, эту своеобразную универсальную религию Западного мира, что ни в малой степени не может устроить слаборазвитые страны, ибо либеральная экономика ведет к их полной зависимости от огромных финансовых возможностей развитых стран, лишает политической независимости, отводя им роль мирового пролетариата. В этих безжалостных условиях единственно надежной гарантией безопасности этноса, предотвращения его ассимиляции будет только здоровое состояние культуры, хранящей традиционное мировоззрение, самобытность, глубокие традиции, национальные корни. Как в любой войне, в итоге выживут сильнейшие культуры. Сохранятся и усилятся только те этносы, которые уже сейчас устойчивы во всех отношениях: и экономически, и идеологически, и политически.
Вот о чем тревожится Олжас Сулейменов, создавая клуб «Культура третьего тысячелетия».