Василий Нацентов. Нащупать спинку стула…
Василий Нацентов родился в 1998 году в Каменной Степи Воронежской области. Поэт. Эссеист. Печатался в журналах «Знамя», «Октябрь», «Дружба народов», «Москва», «Наш современник», «Юность», в «Литературной газете», «Литературной России» и др. Лауреат Премии Правительства Воронежской области, Международной Премии им. В. Аксёнова, финалист и обладатель спец. приза Премии «Лицей» им. А.С. Пушкина от журнала «Юность». Член Союза писателей Москвы.
* * *
Нащупать спинку стула.
Облокотиться.
Дождь среди ночи будто бы невозможен –
потому что невидим,
потому что зимний.
И всё же он есть,
слушай его, слушай.
Как ты перед Богом,
маленький и холёный,
так дождь, ломая коленки,
перед тихой землёй январской:
сказать – страшно,
промолчать – не имеешь права.
* * *
темнота стоит по углам
чтобы прятать фамильный хлам [храм]
охранять свет
там зверьё и птицы на все лады
для небесных трав и во льду воды
нет не то что смерти –
прощенья нет
мы сидим за тихим большим столом
на столе бокалы с сухим вином
на столе свеча запечённый лещ
вот закусим и тоже придётся лечь
как на противень на кровать –
снега ждать
мой последний мой вещий мой вечный сон
на равнине русский старик вийон –
за спину голубые руки
он обвит по горло сухим плющом
невесом не-высказан не-прощён
между рам комариный трупик
* * *
Только и делаю, что собираю чужое –
в корзину плетёную, в рвущийся старый ягдташ,
в карманы, набитые пылью, –
не-бывшие, может быть, долгие ночи и дни:
ворох бумаг, на которых исчезли чернила.
Душа моя, этого не было с нами!
Я, выросший в провинциальном уюте,
стеснительном и неумелом,
боюсь, что не хватит картошки,
что закром затопит весной,
и нечего будет сажать.
Проснусь и шепчу: неужели и солнце, и утро?
А время неровное, с запахом тёплой пластмассы,
воздушных путей мешковатые пухлые ямы.
Тень ласточки их зашивает упрямо,
и дуется небо обиженным толстым ребёнком,
и после обеда большой собирается дождь.
Я знаю, всё где-то хранится, я видел,
во сне проявляются серые мыльные вещи,
но мало вмещается в гордую пригоршню, мало.
* * *
Смотреть на снег. Теперь так мало снега.
Вот правда: и не выпросить его.
Да и зима не та, не та.
Нет света. Голубого света.
Как будто изменилось вещество,
как будто самый воздух изменился,
и темнота сочится между веток,
и заполняет мешковатый двор.
Как выдержать немую эту сцену,
натянутую леской рыболовной: кто там,
на том конце циклона?
Антониони, Господи прости!
Слеза на санках едет с небосклона,
слеза, как шар, катится по пятам
и знает цену себе, покою.
Так сердце колет:
лежишь в сосновом
лесу просторном –
и тепло и тихо:
иголки мёртвые летят на грудь.
Наверно, лечат.
Лежишь и ждёшь, когда засыпет снег,
когда засыпет снег, и станет легче.
* * *
о-кажется не скажешь и полслова
о ветке дерева
и дрогнет целый лес
простимся!
нам столько места дали для разлуки
с чугунной ласточкой на память в уголке
* * *
Нет, ничего, и страдание снега недолго продлится.
Грузный выдох январский,
непролазный и грузный, почти опустился
на шапку, на плечи.
Всё, что потеряно, стынет в руках ненадёжных
и вот-вот потеряется снова.
Я выхожу каждый вечер лишь только за этим.
Память чужая чугунна, бескровна. Где проявитель?
Это бегут по полям виртуальные дети
к каким-то безумным открытьям.
Нет, ничего не исправить, не выдумать слова,
птицы бессмертные мокнут под временным снегом,
под снегом картонным.
Их подбирают и плачут.
Всё повторится. И полные ветра карманы
потянут к земле или лопнут от свиста.
(Спокойствия и не хватает на свете,
а тревога напрасна.)
Нет, никого не забудут —
потому что вовек не простят —
всенародно, построчно.
Родина только на вид равнодушна.
* * *
Вот и повзрослел, поумнел
и наконец-то понял, что нужен –
жене, которая ждёт из «Пятёрочки»,
фейкам, которые пишут гадости в соц. сетях,
редактору, которому обещал уже обесценившийся к понедельнику
материал…
Но я про материю, про вещество,
которое день за днём истончается,
а к этому самому понедельнику и вовсе, может быть,
растворится.
И даже воздух не будет пахнуть тленьем,
мокрым палым листом.
Это, впрочем, не так плохо –
значит, всё куда-то девается
и откуда-то появляется!
А меня учили другому…
