Журнал «ТАМЫР», №41, январь-июль 2015

ПУЛЬС ПЕРЕМЕН 

Айдар Атчабаров. Первые герои борьбы с Семипалатинским ядерным полигоном
КОРНИ И КРОНА
Жакып Алтаев. Аль-Фараби.
Талат Текин.Новая классификация тюркских языков и диалектов. Пер.  С турецкого                Айман Кодар                                                                
 
ДИАЛОГ
Сергей Гонцов. «И светит Агни как улыбка друга…»
 
КУЛЬТУРНОЕ РАСЛЕДИЕ
Мартин Хайдеггер. Стихотворение. Пер. с немецкого Ж. Баймухаметова
Нестор Пилявский. Испытать ночь: Хайдеггер и слова (опыт прочтения)
 
 
ҚАЗІРГІ ҚАЗАҚ
Әл-Фараби өлеңдерінен. Қазақшалаған Ә. Қодар
Мартин Хайдеггер.Өлеңдер. Ауд. Ә. Қодар
Серік Қалиев. Көк бөрінің ұрпағы  

 
НАШИ АВТОРЫ

История человеческого существования показала, что далеко не всегда интересы государства в глобальном мире совпадают с чаяниями народа, населяющего его. Более того, если общественно-политический строй такой страны заражён вирусами тоталитаризма, волюнтаризма  и коррупции, то такие ценности как человеческая жизнь и права человека девальвируются в первую очередь. Ярким примером такого государства был Советский Союз, который в безудержной гонке вооружений подвергал народы, населяющие необъятные территории сверхдержавы неимоверным испытаниям и лишениям. Для казахского народа, пережившего до этого ужасы коллективизации и голодомора, такой кровоточащей раной стал Семипалатинский ядерный полигон.

Представители военно-промышленного комплекса (ВПК) Советского Союза всячески уверяли всех в том, что проводимые ими ядерные испытания на Семипалатинском полигоне абсолютно безвредны для здоровья людей, и соблюдение их безопасности находится под строгим контролем.

Президент РК Н.Назарбаев в своей книге «Эпицентр мира», 2001, с.59-60 писал: «Времена, в которые проводились ядерные испытания, были не просто иными. Времена были жестокими. Никто не возмущался, ощутив землетрясение от взрыва или даже увидев второе солнце среди ясного дня. О забастовках и протестах и речи не было. Излюбленным методом укрощения строптивых была психиатрическая лечебница. Руководство бывшего СССР проводило испытания, не советуясь не только с населением, но даже и с бюрократической верхушкой тогдашнего Казахстана. Ведь руководство Казахской ССР просто назначалось и снималось с работы из центра. Исключительное послушание командам  из Москвы составляло единственную возможность сохранить свой пост. Воистину молчание ягнят…».

Продолжить чтение

Абу Наср Мухаммад ибн Мухаммад ибн Узлуг аль-Фараби – всемирно известный представитель исламской философии родом из казахской земли. Родился в 870 г. в городе Фараб в деревне Весидж. Известно, что его отец занимал высокое социальное положение и служил командиром при правителе Самани[1]. Согласно ряду версий, какое-то время аль-Фараби остается у себя на родине, получает довольно глубокое религиозное образование и даже начинает заниматься судопроизводством («Када’»)[2], но, все время находясь в поисках новых знаний, не задерживается на родине долго и переселяется в Мерв, затем, достигнув возраста сорока лет – в Багдад. До переселения в Багдад в процессе поиска знаний он также посетил Бухару, Самарканд, Балх и множество других культурных центров того времени. В Харране он познакомился с христианским ученым Йуханой бен Хайляном, который довел его знания в логике и философии до высокого уровня[3]. В Багдаде он получил уроки «’ильм аль-мантык» (логики) у Абу Бешра Метта бен Йунуса, известного как знатока «Органона» Аристотеля. Через какое-то время в том же городе он встречается со знаменитым филологом ибн Сарраджем, и берет у него уроки арабского языка. Знаменитый учитель языка, в свою очередь, начинает брать у ставшего к тому моменту крупным знатоком различных наук аль-Фараби уроки логики! Можно сделать вывод, что к своему приезду в Багдад он владел арабским языком достаточно хорошо, а встреча с ибн Сарраджем помогла ему узнать этот язык вплоть до мельчайших нюансов. Затем он переезжает в «страны Шама» (совр. Сирия и Ливан) в 941 г. из-за сложной обстановки в Багдаде. Он отправляется в Дамаск, где его, облаченного в суфийское одеяние тюркского фасона, с почтением встречают во дворце Хамаданского эмира Сейфуддауля^[4]. Как рассказывают предания, изложенные в книгах историка ибн Халикана, когда эмир попросил его присесть, аль-Фараби спросил его: «На свое место или на твое место?». «Куда вам будет угодно» – последовал ответ. Тогда он, потеснив Сейфуддаля, сел рядом с ним на его трон!

Продолжить чтение

Классификация тюркских языков до сих пор является вопросом неосвященным, не получившим удовлетворительного ответа, а также самым главным и важным в тюркском языкознании. Среди более двадцати классификаций, сделанных в прошлом столетии, были как удачные, так и в основном, запутанные, противоречивые, недостаточные и ошибочные, не отвечающие запросу. Начавшаяся в последние годы исследовательская работа о турецком языке Ирана или халачском турецком снова занялась сравнением всех тюркских языков и диалектов, их новой классификацией, и показала важность рассмотрения пусть не всех, но существенных классификаций, бывших до нее.
Прежде чем приступить к рассмотрению новой классификации надо критически рассмотреть созданные до сегодняшнего дня опыты классификации, показав их сильные и слабые стороны. Классификации, сделанные с начала XIX века до последних лет можно разделить на пять групп:
А. Опыт классификаций до В. Радлова;
Б. Классификация В. Радлова;
В. Опыт классификаций до А. Самойловича;
Г. Классификация А. Самойловича;
Д. Опыт классификаций после А. Самойловича.
Е. Классификация, предложенная Талатом Текином (прим. переводчика)

А. Опыт классификаций до В. Радлова
До В. Радлова классификацию тюркских языков и диалектов хотели сделать Аделунг (1806), Клапрот (1823), Бальби (1826), Палмблад (1836) и Березин (1840). Мы говорим «хотели сделать» потому что эти первые опыты классификации, кроме Березинского, являлись скорее не настоящей языковой, но этнической классификацией, опирающейся на исследования тюркских племен и этносов. Среди указанных авторов только Березин подошел к классификации с фонетико-лингвистических критериев.
Классификация Березина:
I. Чагатайская или Восточная группа (Туркестанская): Уйгурский, куманский, чагатайский, узбекский, туркменский, казанский (письменный) языки.
Основные особенности этой группы:
1) Наличие т в начале слова
2) Наличие с вместо з в конце слова
3) Образование настоящего времени с помощью –ар/-ер

II. Татарская или Северная группа (Кыпчакская): Кыргизский, башкирский, ногайский, кумыкский, карачаевский, мишарский, сибирский.
Основные особенности этой группы:
1) Образование настоящего времени с помощью –а/-е
2) Морфологические отличия от других групп

III. Турецкая или Западная группа. В нее входят тюркские языки Дагестана, Азербайджана, Крыма, Анатолии, Рима (Стамбула).
Основные особенности этой группы:
1) Образование настоящего времени с помощью –ар/-ер и использование этих аффиксов для создания других времен
2) Большое количество арабизмов и персизмов.
3) Малое сохранение архаичных форм
Следует сразу отметить, что опыт классификации Березина неисчерпывающий, недостаточный и противоречивый. То, что чувашский, якутский, казахский и множество других языков не вошло в систему фонтико-лингвистических критериев не является отличительным. Например, особенностью I группы является наличие т вместо д в начале слова как и во II группе. Точно также настоящее время образуется с помощью –ар/-ер не только в I группе, но и в III. Кроме того, отнесение туркменского языка к I группе противоречит фонетическим критериям отбора, потому что в туркменском в начале слова вместо т используется д.

Продолжить чтение

Поводом к «разговорам» с Александром Блоком может стать всё, что угодно. Выражаясь  в манере замечательного поэта  Александра Введенского, это – «Приглашение меня подумать». Не то чтоб взять да что-то перечесть, наверное, он читан-перечитан, но вот это – «реальное приглашение». Куда?  Это уже другой вопрос. Кажется, есть уникальный повод, сейчас февраль 14-го.

Что делает Александр Блок ровно сто лет назад? Вот, скажем, 6 февраля 1914 года? Александр Блок работает. По своему обыкновению, считая это  одной из форм «противостояния хаосу». Пишет новые стихотворения и приводит в известный нам вид какие-то драгоценные и важные для него наброски, например из 1910-го. Новое – «Я – Гамлет. Холодеет кровь…» Чеканное восьмистишие, образцовое в каком угодно смысле – «ритм как теодицея» (или уникальная блоковская интонация) действуют столь неотразимо, что принц, в чужом краю заколотый отравленным клинком, скорее напоминает Персея, одолевшего некий Первобытный Ужас в формате Медузы Горгоны.

Доработаны – «Когда мы встретились с тобой…» — что-то мрачно-варшавское, — с великолепной, «божественной кодой». Одно из лучших (а сколько у него этих — «лучших») и самых загадочных стихотворений Блока. Хотя так-то что – всего лишь «монументальный фрагмент». Это из 10-года, превращённое в кристалл как раз 6-го февраля 14-го. Я его процитирую в конце, надо же как-то объяснить, в чём там загадка, вроде бы не имеющая разгадки.

Продолжить чтение

Говорить о стихотворении, это значит: находиться над ним сверху и, следовательно, вне того, чем является стихотворение.

Благодаря какой компетенции, из какого знания это может происходить? Нет ни того, ни другого. Поэтому было бы самонадеянно желать говорить о стихотворении. А как же по-другому?
Скорее так, что нам здесь остаётся говорить о стихотворении как о том, в чём заключается его Своеобразие, на чём оно покоится.
Для этого достаточно воспринять стихотворение, оно должно быть нам знакомо. Однако по-настоящему с поэмой и с поэзией знаком лишь поэт. В соответствии с формой стихотворения говорить о нём может только поэтическая речь. В ней говорит поэт ни над стихотворением и ни посредством стихотворения. Он творит своеобразие стихотворения.
Однако он встречается с ним только тогда, когда он творит его из самого предназначения поэзии, и только из него самого.
Имеется один особенный, если не сказать загадочный поэт. Имя его – Гёльдерлин.

Кажется, что только он всё ещё не так близок нам, чтобы его слово дошло до нас, нас поразило, чтобы мы стали и остались пораженцами.
В поэзии Гёльдерлина, мы поэтически претерпеваем стихотворение.
“Стихотворение” – это слово, в котором выказывает сейчас его двусмысленность.
“Стихотворение” – можно подумать, что речь идёт о поэме вообще, о понятии стиха, о всех стихах, которые относятся к мировой литературе.
“Стихотворение” – но оно может также означать особую поэму, привлёкшую внимание тем, что лишь она одна судьбоносно касается нас, потому что она существует для нас самих, творит нашу судьбу, в которой мы выстаиваем, знаем ли мы об этом или нет, готовы ли мы оказаться внутри неё или нет.

Продолжить чтение

Отталкиваться предлагаю от ответа на гёльдерлиновский вопрос «К чему поэты в скудные времена?», который Хайдеггер, необычайно для своей манеры в целом, даёт сразу же, на второй странице одноименного эссе: «Мировая эпоха, у которой нет основания, подвешена в бездне. Представить себе, что в скудные времена еще возможен поворот, мы можем, только если допустить, что мир снова коснется основания, но это значит, что изменение курса возможно, исключительно отправляясь от бездны. В мировую эпоху ночи мира ночь мира должна быть испытана и выставлена на созерцание. Для этого необходимы те, кто достигнет дна бездны» (М. Хайдеггер. К чему поэты? – пер. А. Дугина, М., 2010).
Итак, в ночи мира, где стираются уже не следы богов, но следы этих следов, в падении, подвешивающем человека в бездне, те, «кто рискует на один вздох больше», те, кто рискует больше сущего и достигает дна безосновности быстрее всех, то есть собственно поэты – приуготовляют место, в которое может прийти поворот или Новое Начало. Причем, история поэзии разделена на две части – до Гёльдерлина и после него, подобно тому, как история философии (а так же история Забвения Бытия и история человечества) расколота «имевшим достаточно для того сил» Фридрихом Ницше (см. его письмо к А. Стриндбергу от 7 декабря 1888 г.), а может быть, даже еще более сильным, чем ему представлялось, поскольку вторая часть, в отличие от первой, больше похожа не на часть, но на некий объём осколков и частиц, на взвесь или облако. Несомненно, Гёльдерлин и Ницше рисковали больше сущего, достигли обозначенного безумием глубиннейшего рубежа и носили в себе не только свою пустыню, но и наши. Подобно тому, как, по Хайдеггеру, никто из поэтов скудного времени не превзойдет Гёльдерлина, поскольку тот является их предшественником, то есть «пре-бывает с-бывшимся» и собран в их судьбе, подобно этому все мыслители после Ницше разворачивают их заранее-приуготовленность, дописывая его недописанную и недописываемую «Волю к власти».
Волнующая нас проблема отношения (в т.ч. в смысле «bezug») Хайдеггера к Ницше, конечно, выходит за рамки этого текста, однако не можем не заметить их сущностного единодушия в вопросе риска, ключевом вопросе темы. Падение есть единственная возможность полета для человеческого существа. По крайней мере, со времен эллинской философии, когда это существо то ли слишком, то ли недостаточно сильно разбежалось для своего прыжка (Sprung) над бездной. Человек падает в риск. Точнее говоря, Бытие, как риск по преимуществу, отпуская сущее, рискует человеком. Деконструируя Рильке, Хайдеггер говорит голосом, в котором хорошо слышны интонации метафизики. Но мы отчетливо слышим в нём также ницшевскую Amor Fati и благородную любовь к несправедливости. Риск владеет тем, что брошено в опасность. Риск владеет человеческим существом, и дело последнего, по-хорошему, исполнять инструкции риска, а не бежать в страхе (Furcht). Играть в игре, в которую существо инициируется риском. Хайдеггер цитирует отправного для них с Ницше мыслителя Гераклита: «Время мира – это ребенок, играющий в кости; игра ребенка – господство», уточняя, что безопасное бросание не содержит в себе риска, а стало быть, и не вводит ни в какую игру.

Продолжить чтение

Екi ыдысты сүйiп өтем шыныдан
Тек соларға, тек соларға құнығам
Бiрiншiсi әбден толы сияға
Екiншiсi шарап толы қияда
Бiрiншiнiң көмегiмен данамын
Екiншiсi тудырады жан әнiн
…

Заман ауды таусылғандай мазмұны
Менен өзге бұл заманға мәз бүгiн
Үйкүшiкпiн сақтанумен дақпырттан
Менi қорлар тек шараптың аздығы

Күндидарлы шараппенен қалықтап
Бөленемiн тәңiруи шабытқа
Әрбiр кесе — менiң түнгi қонағым
Таусылмайтын әңгiменi ағытқан

Ол сұхбатта тазарады бұл заман
Құл iшiнде таққа отырған құл жаман
Шабытымның қиясына жеткенде
Буырқанған өлеңiмдi бұлдаман

Қазақшалаған Ә. Қодар

Өлең туралы айту дегеніміз оның үстінде болу, демек, өлеңнің өзінен сырт тұру.
Қай қабілет, қай білім арқылы мұндай нәрсе жүзеге асады? Осы екеуінің біреуі де жоқ. Сондықтан өлең туралы айтуға талпыну өз-өзіңді асыра бағалаумен тең. Басқаша қалай болады?
Одан гөрі біз тек оның Өзгешелігі жөнінде, оның жатқан іргетасы жөнінде сөйлегенде ғана өлең туралы сөйлеудің мүмкіндігі қалады.
Ол үшін біз өлеңді қабылдай алсақ жеткілікті, ол бізге таныс болуға тиіс. Алайда іс жөнінде дастан немесе жырмен тек ақын ғана таныс. Өлең қалыбына сәйкес ол туралы тек ақындық әңгіме ғана айта алады. Онда ақын өлеңнің үстінен емес және өлең арқылы сөйлемейді. Ол өлеңнің өзгешелігін жаратады.
Алайда ол оны поэзияның өз борыш-міндетінен және тек оның өзінен жаратқанда ғана, онымен кездеседі.
Жалғыз ғана бір ерекше, тіпті, жұмбақ деуге болатын ақын бар. Оның аты – Гёльдерлин.
Бізге сөзі жетпеген, біздің тас-талқанымызды шығармаған, бізді ойсырата жеңе алмаған, әлдеде бізге жақын болатын түрі жоқ тек қана сол сияқты.
Гёльдерлин поэзиясында біз өлеңді ақынша өзімізден өткіземіз.
“Өлең” деген сөз оның екі мәнділігін көрсететін сөз.
“Өлең” туралы ойлағанда, әңгіме жалпы жыр жөнінде, өлең ұғымы жөнінде, әлем әдебиетіне жататын барлық өлеңдерге қатысты сияқты.
“Өлең” – бірақ ол, сонымен бірге, тағдырша бізге қатысты болғасын, өзіне біздің назарымызды аударған айырықша жыр болуы мүмкін, өйткені ол біз үшін тірлік етеді, біздің тағдырымызға ықпал етеді. Міне, біз соның ішінде, бұл туралы білсек те, білмесек те, оның ішіне кіруге дайынбыз ба, жоқ па, бәріне шыдаймыз.

Продолжить чтение

Серік Қалиев

1972 жылы Семей облысы Ақсуат ауданында дүниеге келген. Алматыдағы республикалық қазақ тілі мен әдебиетін тереңдетіп оқытатын №2 мектеп-интернаттың түлегі. Әл-Фараби атындағы Қазақ ұлттық университетінің филология факультетін бітірген. ҚазҰУ-дің Студенттер клубының директоры, Қазақ радиосында бөлім бастығы, «Атамұра» корпорациясының аға редакторы қызметтерін атқарған. «Толқыннан толқын туады», «Жас ақындар антологиясы» т.б.жыр жинақтарына өлеңдері енген. ҚР Мәдениет қайраткері. Жақында «Уақыт керуені» жыр кітабы шыққан.

КӨК БӨРІНІҢ ҰРПАҒЫ

Өз жарасын өзі жалап емдеген.
Көк бөрінің ұрпағымын мен деген.
Үр қызын – күң, өр ұлдарын – құл қылмай,
Күлтегін боп дұшпанымды жеңген ем.

Жұрттан бұрын танып кеткен тәңірін,
Шаттығы – жыр, күйі – тарих, әні – мұң.
Көк бөрілер еш бұйрыққа көнбеген,
Мойынсұнған бір Алланың әмірін.

Пір тұтумен, жасамайтын жоққа ырым,
Түсінгендей тылсым дүние, көк тілін.
Көк бөрідей күн кешумен келемін,
Сездірмейтін аштығы мен тоқтығын.

Ұлып түнде айға аузын ашқандай,
Өткір көзі отты жалын шашқанда.
Бұралқы итін айтақтайды пенделер,
Көк бөрінің иесі тек аспанда.

Продолжить чтение