Журнал «ТАМЫР» №32 август-октябрь 2012 г.

1.Зачем надо говорить о кризисе культуре и культурной революции?

Полемика, развернувшаяся между различными политическими силами, подчеркивает: модернизация России может быть успешной, если будет акцентировать развитие конкуренции и снижение налогов, свободные выборы, независимые суды, равенство всех перед законом и т. д. Конечно, все это нужно. И в первую очередь.

Но одновременно я спрашиваю себя  разве в 90-е этого не было? Так почему же народ не пошел за реформаторами? Ответ, что были ошибки в управлении, коррупция и война в Чечне, не достаточен. Тогда в чем же дело? Дело в том, что в сознании большинства населения России господствуют исторически сложившиеся культурные стереотипы, коротко говоря  наша культура, о чем я говорил на нашем семинаре. И нужно проводить не только экономические и финансовые реформы, нужно формировать в обществе новый уровень потребности свободы. Свободы как таковой. Свободы личности. Нет в массах потребности в большей свободе, не будет и реформ. Я думаю, недооценка необходимости развивать в массовом сознании потребность в личной свободе  это и есть тот камень, о который споткнулись реформаторы 90-х.

Я очень сомневаюсь в успехе многих программ, нацеленных на выборы 2011-2012 гг.

Ее авторы думают, что стоит защитить конкуренцию и снизить налоги, и в России начнет быстро расти средний класс. Посадить проворовавшихся высших чиновников и Россия перестанет воровать. Крикнуть на всю Россию: это  выгодно, предоставив расчеты и права, и все будут делать так, как выгодно. Нет, господа, русский человек болен равнодушием к себе и страхом как основанием этого равнодушия. А корень страха/равнодушия  в специфике русской культуры.

Русская культура тормозит повышение в русском человеке потребности свободы. В силу своей статики она  противник модернизации и личности как субъекта модернизации. Вот почему я уверен, что надо изучать процессы, которые разрушают статику культуры и способствуют развитию культуры новой, динамичной. Вот почему я хочу говорить о кризисе культуры и о культурной революции в России.

Кризис как разрушение старой, соборно-авторитарной культуры и культурная революция как созидание альтернативной, личностной  этот процесс в России идет уже триста лет. С общинно-самодержавными, советскими и постсоветскими откатами назад, с бесчисленными жертвами. Но движение это неумолимо развивается. После 1991 г. мы находимся на новом этапе этого процесса. Цель культурной революции  смена в России культурного типа, о чем говорил еще Питирим Сорокин. Эта революция  идеологическая в силу ее идейного содержания. Элитарная, так как зародилась и каждый день зарождается в элитарном сознании. И массовая, так как охватывает все более широкие массы населения. Суть культурной революции в либерализации ценностных ориентаций русского человека, в формировании культуры личности как нового основания развития России. Формальные изменения в политических институтах и экономической системе России после 1991 г. произошли, но ментальность людей почти не изменилась. В основном русский человек все еще по традиции ищет «правильного» диктатора, во всем надеется на государство и наплевательски относится к своим правам. Тем не менее, сдвиги в массовом сознании идут. Как можно судить об этих сдвигах? По-разному. В своем докладе я делаю это, опираясь на анализ содержания ТВ и радиопрограмм, блогосферы, газет, журналов, кинофильмов, произведений художественной литературы.

Везде идут одни и те же процессы, но в разной степени и по-разному. В блогосфере они идут гораздо интенсивнее. В СМИ своя специфика. Что это за процессы? Разворачивается то, что в свое время Мао Цзэ Дун в годы «большого скачка» в Китае обозначил через лозунг «Пусть расцветают сто цветов». Может быть в нашей блогосфере реализуется и вторая часть этого высказывания, появившаяся в Китае позже: «Но только не те цветы, которые дурно пахнут». Может быть. А пока я приветствую идею многоцветья  пусть все цветы свободно расцветают и пахнут как хотят.

Что такое свобода? Это свобода добра и свобода зла. Одновременно. И если мы соглашаемся с тем, что развитие это всегда переход на новый уровень свободы, то мы обязаны согласиться и с тем, что свобода на новом уровне это всегда новая интерпретация и добра, и зла. Какая? Мы пока не знаем. Но чтобы по-новому интерпретировать приемлемую для нас меру добра/зла, нужно иметь материал для выбора. И чем больше, тем лучше. Потому что в «мути» из добра/зла, главное не та или иная интерпретация добра и зла, а свобода интерпретации.

Продолжить чтение

Чтение литературы – это присвоение чужого жизненного опыта. Я уверен, что все мы присваиваем жизненные впечатления. Когда спрашивают, пишете о себе или не о себе, ответ может быть такой: все, что я пишу – это мои личные впечатления. Все, что я вижу. Все, что я помню. Читаю, воспринимаю, понимаю, переживаю… Впечатления – это переживание реальности. Собственно, они возникают каждую минуту – и передаются людьми, самой жизнью. Реальность – это то, что мы помним. Того, что мы не помним – этого уже не существует ни в нашей памяти, ни в нашем сознании, ни в нашей душе. Почему это вообще возможно? Потому что есть воображение. Память – это само воображение. Все, что мы помним, оживая в памяти – оживает в нашем воображении, становится зримым: и мы это видим. Я считаю, что способность помнить, воскрешая образы времени – это способность сверхъестественная в человеке. То есть это мы управляем временем – а не оно нами. Время – это мы сами.

Продолжить чтение

«Мы ниспослали ее в виде арабского Корана, —
может быть, вы уразумеете!» (12:2) —
(перевод И.Ю. Крачковского) [1]
«Расында біз мұны Арапша Құран түрінде
түсірдік, әрине, түсінерсіңдер.» (12:2)
(аударған Халифа Алтай)[16]

В 2016 году русскоговорящие мусульмане всей Планеты будут отмечать важную дату — 300-летие появления на свет официального полного русского перевода Корана, осуществленного по инициативе Петра Первого известным деятелем культуры того времени П.В.Пос(т)никовым: «Алкоран о Магомете, или Закон турецкий» (СПб,1716 г.), а также 25-летие первой казахской версии Корана, изданной в памятном 1991 году в священной Мекке Халифой Алтаем.
Именно с обретением независимости в Казахстане стало возможным появление первых официальных переводов Корана и на казахском. Кроме того, совсем недавно нам стало известно,что впервые Коран на казахский язык был переведен муллой Мусой Бегейулы ровно 100 лет назад, в 1912 году, но не был издан и сохранился в рукописях в г.Уфе.
Этот год связан также с тем, что 28 февраля с.г., ровно в 99 лет, скончался видный востоковед, ученик Крачковского, полиглот-евразиец, автор первого научного поэтического перевода Корана, поляк по национальности, католик по вероисповеданию – Теодор Абрамович Шумовский.
В связи с этим считаем необходимым ознакомить читателей «Тамыра» с основными русско-казахскими переводами Корана, сыгравшими немаловажную роль не только в пропаганде и разъяснении основ Ислама, но и в деле укрепления в молодой Республике межконфессионального мира и согласия между этносами, толерантности, содействуя грамотному, конструктивному межрелигиозному диалогу.
………………………………….

…Духовную и обрядно-ритуальную жизнь казаха, который вот уже свыше 12 веков добровольно исповедует Ислам, в свое время органично вписавшийся в такие древние доисламские верования его предков, близкие к монотеизму, как тенгрианство (Тенгри) и зароастризм (жаратушы Митра), невозможно сейчас представить без главной сакральной ценности, связанной с духовным и культурным наследием: Священным Кораном, который можно, наконец, по возможности, прочесть не только в арабском подлиннике, или же в переводах на русский, но и с недавнего времени — с обретением независимости — и на родном, казахском языке, на кириллице.
Верующий мусульманин-казах теперь может не только читать и заучивать транслитированные молитвы, согласно нормам таджуида, на доступной и привычной ему кириллице, но и понимать глубокие смыслы коранических глав (сур) и стихов (аятов) в переводах на русском и/или казахском языке.

Сложилось так, что самую главную Книгу, которая имеется почти в каждом доме, к сожалению, казахи долгое время не имели возможности читать и понимать на родном языке. Одной из главных причин этого было то, что богословами-адептами Ислама долгое время было вообще запрещено переводить сакральную книгу на другие языки (за редким исключением), ибо пропаганда магометанского учения велась муллами-миссионерами только по-арабски, и не было никаких попыток (да и нужды) переводить исламское учение на другие языки. Таким образом была сформирована догма и создан миф об абсолютной непереводимости, святости и сакральности Корана, что, несомненно, сыграло важную роль не только в упрочении позиций арабского языка как главного языка Ислама, но и нативизации его огромной частью населения Азии и Африки.
В эпоху арабских завоеваний (это 30-е годы VII – середины VIII веков) происходило непрерывное территориальное расширение арабо-исламского теократического государства – Халифата. Таким образом произошла сакрализация арабского языка, а также разделение его на устную, «живую» форму и письменную всеобщую догму. Этот случай с арабским языком истолковывается учеными, с научной точкой зрения, как необычное и необъяснимое, менее понятное (удивительное, как и сам Коран – «муъджиза») явление по трем причинам:
— арабский язык связан с определенной религиозной идеологией (причем, совершенно новой, нетрадиционной, вдруг «снизошедшей с неба» одному человеку);
— считалось, что по уровню цивилизованности и культуре зачастую носители этого языка стояли ниже покоренных ими народов;
— арабский язык почему-то закрепился на местах надолго и прочно, несмотря на скорое военное поражение его носителей.
Получается, что арабский язык по сути дела вскоре вытеснил и занял прочное место последовательно сменявших друг друга на указанных территориях таких языков, как: аккадский, арамейский, греческий и латинский. И в настоящее время, как известно, 22 арабских государства провозгласили государственным языком современный модернизированный литературный язык «аль-фусха», который стал стандартом арабского языка и используется как один из шести официальных международных языков ООН.
Такова история развития языка боговдохновленного Текста Священного Корана, (автора нет или неизвестен), язык которого по умолчанию арабский, хотя считается, что его безъязыкий универсальный Оригинал — на небесах, ибо Коран является, как известно, всего лишь толкователем Всеобщей Книги Вселенной, «бесконечным переводчиком языков всех созданий и существ»: «Воистину, он находится у нас, в Матери Писания (Хранимой скрижали). Он возвышен, преисполнен мудрости»)[4 — 43:4]
В настоящее время запрет на переводы Корана, конечно, снят, но в ритуально-литургических целях используется только арабский оригинал. Так, по словам акад. М.-Н. Османова, на сегодняшний день в мире существует более 3-х тысяч переводов Корана и более 7-ми тысяч тафсиров-толкований его на различные языки мира. Например, только на английском зафиксировано 108 переводов Корана. Среди переводов на европейские языки наиболее удачными признаны следующие английские переводы Корана:
1. М.Али – The Holi Qur’an/By Maulavi Muhammad Ali. 2d ed. Lahore 1920
2. Арберри – The Qoran interpreted/By Arthur J. Arberry. T.1-2. L, N.Y. 1955.
3. M.Aсад – Muhammad Asad. The Message of the Qur’an. Gibraltar, 1980.
4. Белл – R. Bell. The Qur’an. Translated with a critical rearrangement of the Surahs. Vols. I-II. Edinburgh. 1937-1939. Reprinted 1960.
5. Маудуди – The Meaning of the Qur’an/By S. Abu I-’Ala’ al-Maududi. Vols. I-XIII. Lahore. 1971-1988.
6. Шакир – M.H.Shakir. Translation of the Quran-e Majd. Qom (Иран).
Среди французских переводов можно отметить переводы Блашера, Казимирского, Масона и Хамидуллы; среди немецких – Парета и Хеннинга.
Академик М.-Н.Османов, лексикограф и знаток персидской литературы, приводит около десятка примеров – авторов персидских переводов и тафсиров Корана, над которыми он сам скрупулезно работал.
Следует отметить, что первые переводы Корана на европейские языки предпринимались уже в ХІІ веке в период испано-арабских войн и крестовых походов.
Если же говорить о самых первых, древних текстах самого Корана (самая древняя рукопись относится к концу ХІІ века), то на сегодня в мире существует с десяток древнейших экземпляров Корана, образцом которых является легендарный «Коран Османа» («Мусхафальимам»), собранный и канонизированный вторым халифом Османом ибн Аффаном между 650-656 годами, зафиксированный под руководством Зайда бин Сабина (По ДНК крови на книге было установлено, что второй халиф был убит врагами Ислама за чтением Книги.) Данный экземпляр сначала хранился в Самарканде в мечети Кожа Ахрар, затем в публичной Московской библиотеке.

Продолжить чтение

В своем стремлении преодолеть традиционную онтологию, выражающую человека на языке вещей, Хайдеггер совершает поворот в своем мышлении, обозначившийся уже достаточно рельефно в его лекции «Исток художественного творения», которая была прочитана им в 1935 году. В этой лекции, а также в своих других выступлениях и статьях об искусстве Хайдеггер настолько радикально расходится с традиционной онтологией, что оставляет позади задачу по ее преодолению, задачу, которая имела для Хайдеггера первостепенное значение уже в самом начальном периоде его творческого пути, хотя экзистенциальный анализ представленный им в первой крупной работе «Бытие и Время» в некотором отношении все еще находится в русле онтологических построений.
Основные мотивы хайдеггеровской мысли, тяготели к отказу от основополагающего субъекта, который полагался бы либо как у Декарта на самого себя в своем собственном самосознании и рефлексивной деятельности, либо на ницшевскую «Волю к власти». Отказ этот мы расцениваем как попытку рассмотреть человеческое здесь-бытие в терминах собственной структуры. Согласно Хайдеггеру, здесь-бытие самоутверждается лишь перед лицом Ничто. В этом пункте, на наш взгляд и совершается поворот хайдеггеровской мысли, обратившейся от трансцендентного Ничто, которое находится по ту сторону здесь-бытия, к осмыслению бытия как такового. Поворот (Kehre) знаменовал собой изменение основной тональности хайдегггеровской философии. Вместо того чтобы говорить о субъекте как о том, кто «занимает место Ничто», другими словами о человеке переживающим свое ничтожение, Хайдеггер говорит о нем уже как о «пастыре бытия». Тема страха человека перед разверзающейся бездной Ничто сменяется темой благодарности (Danken), которой преисполнено мышление (Denken) по отношению к бытию /1/. Последнее выражение свидетельствует о том, что то знание, которое выявляется в результате осмысления нами характера бытия изначально содержит в себе признательную настроенность к бытию. Открытое для вопрошания бытие раскрывает свою истину в той мере, в какой человек проникнут этим настроем. Познание же этой обращенной к человеку открытости бытия проливает свет на сущность заключенную в художественном творении истины. Таким образом, художественное творение призвано, согласно Хайдеггеру, обеспечить такой акт раскрытия и одновременно сокрытия истины, при котором будет происходить уже не чувственная манифестация той или иной идеи, как это явствует из эстетических концепций субъективистского толка, а особого рода свершение истины бытия в некоем более изначальном событии. Более того, как верно замечает по этому поводу Гадамер в своем введении к работе Хайдеггера «Исток художественного творения»: «Творение искусства не просто раскрывает перед нами истину, оно само есть событие» /2/.
Весьма существенной, на наш взгляд, представляется нам и тема топологии в художественном творении как события. Достаточно широко эта тема представлена в работе Валерия Подороги «Метафизика ландшафта», где он вслед за Хайдеггером говоря о мире как о символизируемой четверице – смертного и божественного, земного и небесного – видит местоположенность сущности бытия в воображаемой и вместе с тем конкретной жизненной пространственности; «Только там человек, будучи словно в святой округе, говорит из этого и этим пространством, называя вещи и устанавливая пределы необычной топографии бытия» /3/.
Хайдеггеровское понимание пространственности безусловно проистекает из греческой модели пространства как топоса. Вот как этот опыт пространственности осмысляет сам Хайдеггер: «Греки не имели слова для обозначения «пространства». И это не случайно; тогда они понимали пространственное не от протяжения, а из места (топоса) /4/.
В целом можно сказать, что приблизительно таким же опытом пространственности обладали кочевники. Пространство кочевников, в определенном смысле, тоже является пространством не столько исчисляемым метрическими параметрами, сколько событиями индивидуального характера. Будучи гладким, в противовес расчерченному пространству Евклида, пространство, по которому необходимо совершить путь кочевнику – это, несомненно, «пространство контакта, пространство скорее тактильное, чем визуальное…Это пространство можно эксплуатировать только путешествуя по нему» /5/. Топосы, а это в первую очередь места остановок на пути, пролагаемого кочевником, являются своеобразной аккумуляцией энергетического потенциала движения. В строгом смысле места остановок, совершающихся в кочевой линии движения, совершенно не несут на себе функции покоя; и поэтому, не будучи перерывом движения, скорее всего, являются определенным эталоном феномена «пожирания пространства», его мерой. Вот почему кочевому движению так свойственна быстрота, с какой оно совершается. Уж если где и заходит речь о различии между кочевником и оседлым жителем, то именно в этом пункте. Путь оседлого жителя, осваивающего ландшафтное пространство, того человека, с которым имеет дело Хайдеггер, определяется медленностью движения и промедлением. Относительно этого пункта Подорога в упомянутой уже нами книге высказывается следующим образом: «Хайдеггеровское путешествие является движением пешим…Здесь все определено медленностью, быстрота под запретом. Проходить пространство от места к месту, «путить», задавая ритм человеческого труда и шага, это также значит: в каждое мгновение движения обладать возможностью вслушивания в сам путь, из которого открывается пространство» /6/.

Продолжить чтение

Он в очередной раз вышел из себя и пошел гулять по лужам парящего солнца. Не в пример другим, себе примером, так он лечился всегда, когда хотел заболеть. Еще вчера продуманный роман, рассыпался в пьяной ночи. И начал плясать буквами над челом, когда-то гения, убитого ныне предательским хвостом зеленого змея.
«Обреченный быть писателем» все шел, роняя незримый взгляд, на, наверное, родственных змею, зеленых солнечных зайчиков. И размахивая ивовой веточкой, начинал выводить новый, как прежде великий, роман жизни.
«Любовь до гробовой доски постукивала своим ровным, скорбящим молотком над так и несбывшимися надеждами. Но они думали, что все впереди. Океан страстей бушевал, накатывая волны безумия на еще не окрепшие тела после всепоглощающего огня любви.
Их встреча была случайной, с напускной развязанностью и взаимной симпатией с первых полу секунд. Ее, цвета синего неба глаза, его греческий профиль сошлись в неравной схватке между желанием и невинностью. Но так как судьба уже предрекла их неминуемую встречу, деваться было некуда, и они пообещали друг другу любить в горести и радости плюс хранить верность до самого того конца!
Плоды любви выросли очень быстро и вступили во взрослую жизнь подкованными на все четыре копыта вундеркиндами. Но среда, как известно окружающая, взяла верх над ценностями духовного толка и толкнула молодые повторения своих родителей, на скользкую дорожку и те покатились. Девушка, встретившись с нехорошими парнями, стала такой же, и, не зарекаясь от суммы, попала в места не столь отдаленные. Парень – перспективный химик, нахимичил новый синтетический заменитель счастья и пал от верхних конечностей недовольного клиента.
Не до конца убитые горем родители продолжали ковылять по такой же грешной земле, как и все, и впадать в приступы воспоминаний, ругая время и китайских мудрецов «за перемены».
За пол ночи зашла луна, когда «обреченный быть писателем» добрался до дома и не раздеваясь, сел за письменный стол. Предательские тени бегали по потолку, играя в догонялки, и не замечая хозяина, раскидывали свои щупальца на вновь вступивших в игру. Черный кот (ночь же) на соседней крыше призывно исполнял свою странную песнь для кошки, мышки, репки. Но даже все это великолепие не могло тронуть вновь возродившегося гения. И отряхнув пепел с плеч, «обреченный быть писателем» медленно отодвинул ящик письменного стола, и, трепеща, почти не дыша, сплевывая через левое плечо, стуча по столу, достал стопку бумаги и аккуратно разложил ее на столе. Потом также медленно достал еще одну стопку и налил до краев, открыл ножом, безусловно, перочинным, могилку для кильки в томате. Горячительная пошла без масла, но как по оному, не давая, не единого шанса вернутся. Так, не возвращаясь, унесла она с собой непризнанного писателя «обреченного быть гением».

Продолжить чтение

Зимние хроники

I
Это уже не летопись,
Вокруг только зима и ее описание.
Светодень потемнел, светолист
На подоконнике спит геранью.
Не отрывая руки от хроники
бесконечных февральских мгновений,
вдруг заметить, как на подоконнике
красный цветок мелькнул откровением.
II
Это уже не летопись,
Вокруг только зима и ее описание.
Светодень потемнел, светолист
С опозданьем готовит сани.
Возится в темном сарае, не ведая,
Что он – светлая почка внутри,
Мечтает выехать в город к обеду,
Лампочка еле теплится, но горит.
Наконец, ось ломается, за нею летят оглобли,
Бросив на пол клещи и молоток,
Отбросив страхи, желания, фобии
Он выходит дышать на светлый порог.
***
Все тот же белый треугольник за окном.
Зерно геометрической фигурой
В мешке дырявом проросло;
Зима, твои печали – синекура.
Синекудрявая, с глубокими глазами
Мальвина-девочка, ты – кукла за столом,
А мы боимся, и теряем сами,
То крестик, то надежду, то кольцо.

К Рождеству
Не отпирайся, ты пойман с поличным.
Это – песнь твоя, сказка, твоя игра.
Хвойным лапам еще непривычна
Блаженная яркая мишура.
Хвойным лапам еще необычен
Теплый ток горящих гирлянд;
Не надо шифров, паролей, различий,
Дай единственный вариант
Тишины; подари мне свой требник, сонник —
Разгадать эту жизнь до мельчайших пор.
Дай любить тебя веткам хвойным,
Мой немыслимый фантазёр!

***
На ладони линии рубчиком,
Петелькой рваной, крестом.
Гадалка шепчет в паучью
Сеточку эту о том,
Что здесь надо поосторожнее,
Чувства, разум, зыбкая даль,
О том, как много прожито,
О том, как ей меня жаль.
Прямую бы линию среди этих коллизий,
Милая, ты ведь склонилась не зря,
Проследи ее взглядом и прямая вывезет —
К дороге, вниз по которой нельзя.

Продолжить чтение

Шанжархан Бекмағамбетов. «Тілдік таным негіздері және тілдік символдар» атты тіл пайда болуы туралы ғылыми кітап бәйге атындай аз таралыммен шыққан. Бұл кітаптың авторы туралы жазушы Қуаныш Жиенбайдан естідім. Тілдің бойтұмардай қасиетін адам нәсілінде бағалайтын жандар аз емес. Бірақ олар көп те емес. Адамның тіліне аспандағы бұлт үйіріледі дегенді нақты танып айтқан қазақ айтқыштығын әулиелікке айналдырып жіберген. Бал тамған тілден у да тамарын білген алаштың ежелден жүрегі өлеңмен соғатын. Сондықтан жылқының қу басына қарап тіршілігінде қандай болғанын дәл танитын атбегі Толыбай сыншы тәрізді ата сөзіміз бағымыз екенін білсек түбі қор болмаймыз.
Тілде бар нәрселер ғана әлемнің сипаты. Бұл кітаптың құндылығы соны ерекше түйіндей алуында дер едім. Бүргені тағалайтын солақай шебер тұспалындай автордан үнемі зергерлікті талап ететін тіл білімі туралы бұл кітапқа, ұлық сөздің түп-тұқиянына шынымды айтсам, жазушылық ниетпен құлшына кірістім. Жазушыға тілді терең білуден артық не керек?
Әуелі автор туралы. Астана атаулыдан жырақта кейде тіл ғылымының үлкен мамандары мекендейді. Оларды танымал ғалымдар әсте білмеуі де, білуі де мүмкін. Бірақ білсе білім қуатына таң қалары анық. Іштей мойындаса да, ескермей, елемей, өз бойларынан асырмай, бір шетте, қорғансыз, қамсыз деп тануы ғажап емес. Олар дүрмекке қосылмайды, бірақ салмақты іс тындырады. Оны шын бағалайтын, әділ сөз айтатын көзі қарақты жұрт табылса, бағы жанғаны. Қызылордалық лингвист, филология ғ. к., ақын Шанжархан Бекмағамбетов «аузы құлып қазына сандықты тілмен ашқан» берекелі ғалым болып көрінді. «Менде бір биік мұрат бар», «Құс жолын кезген кезбе – мен», «Көкірегімде сом алтынның буы бар» деп ол өзі тегін жырламайды. «Берген Ие Жасағанға» құлшылығы текке кетпей, бұл кісінің де жарқ етіп шығар уағы туса керек.
Дулат Бабатайұлы (1802-1871), отаршылық теңсіздікке ерен наразы жырау:
Мекен ғып құздың қиясын,
Бұлытқа салған ұясын,
Айнадай көрген аймағын,
Түйінін шешкен айланың,
Жерге қонбай ұша алмас
Көк еркесі қыран да.
Тілдің ұлы қасиетін ұғу үшін осы өлеңді аллегория, ассоциация қылып алайық. Дулат жыраудың теңеуі жер мен көктің біртұтас бірлігін, тартылыс күшін, жаратылыстың тазалығын, көшпелі әлемнің тұнықтығын, оның «Бұлтқа салған ұясын» – тектілігін паш еткен. Көк жүзінің қасиеті сөз болып адамзат тіліне оратылып тұр. Адам жаны ылғи құдайды аңсайтыны соның анық нышаны. Шанжархан Бекмағамбетовтың кітабында бұл туралы терең айтылған, «Тәңірімен байланыс немесе «Жеті қат КӨК»» атты тарауында.

Продолжить чтение