Журнал «ТАМЫР» №21 январь-март 2008 г., Читать онлайн

З. М. Кодар. К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ ГЕНДЕРНОЙ АСИММЕТРИИ В ЭВОЛЮЦИИ КУЛЬТУРЫ

На протяжении сотен лет философы, культурологи и историки культуры исследовали культуру и её эволюцию в ходе истории так, как если бы чело-вечество состояло из однородных, в буквальном смысле слова, индивидов, таких индивидов, которые, конечно, чем-то отличаются друг от друга, но эти их отличия не являются чем-то существенным. Конечно, никто из историков вообще и историков культуры в частности не отрицал, что в этой истории действующими лицами были мужчины и женщины. Однако из этой конста-тации не делались принципиальные выводы, имеющие как мировоззренче-ское, так и методологическое значение для осмысления эволюции культуры. Как отмечает Г.-Ф. Будде «социальная история и история общества пишутся всё ещё без учёта “гендерного” аспекта» [1]. И лишь с ХХ в. эти выводы стали делаться, но как-то непоследовательно и, можно сказать, робко. Своеобразным толчком в развенчании этого маскулиноцентризма (или иначе: андроцентризма) явилось появление такого социокультурного феномена, как феминизм. Представи¬тели феминизма развернули крупномасштабную критику наличной культуры и её истории как сферы безраздельного мужского доминирования. Нетрудно заметить, что фемини¬стские исследования строились и продолжают строиться, во-первых, акцен¬тируя лишь женщин и женское начало в культуре, во-вторых, аксиологически противопоставляя женское начало как якобы более высокое по сравнению с мужским.
Эти перекосы были в значительной степени преодолены появившимися в 1990-е годы гендерными исследованиями. Следует сразу же отметить, что гендерный подход, в отличие от феминистских штудий, не зацыклен на женщине, но делает своим предметом также и мужчину, поскольку гендер – атрибут равно и женщины, и мужчины. Поэтому можно утверждать, гендерный подход в целом по своей сути свободен от презумпции антимас-кулинизма и идеологии противопоставления и противостояния. Он не отвер-гает факта мужского доминирования в культуре и социуме на протяжении всей писаной истории, но стремится объяснить его не как следствие сговора «сильного пола» и узурпации им всех форм и уровней власти, а как феномен, имеющий свои объективные предпосылки, условия и последствия (притом не только негативные, но также и позитивные) как для женщин, так и для муж-чин. При этом гендерный подход не отрицает глубоко положительных нара-боток феминистских исследований в области специфики фемининности и маскулинности, включая упоминавшуюся критику науки, философии и их понятийно-категориального аппарата и т.д. Данный подход лишь отвергает содержащиеся в результатах этих разработок «перекосы», издержки пред-взятости и необъективности, агрессивную тональность феминистских пост-роений и т.п.

В то же время сам гендерный подход не следует считать чем-то уже окон-чательно сформированным как в плане своего концептуального аппарата, так и применяемой методологии.
В частности, вызывает сомнения плодотвор-ность определения гендера, то есть «социального пола», как социального конструкта. Казалось бы, с данным концептом всё обстоит благополучно. Человек появляется на свет как существо вполне биологическое, обладающее (за исключением редких аномалий) конкретной половой определённостью, то есть либо как мальчик, либо как девочка. Это – его природный, биологи-ческий пол (по-латыни – sexus; sex – по-английски). В процессе всежиз-ненной социализации человек обретает социальный пол – gender (термин введён в 1975 г. Г. Рубин). Он начинает вести себя и действовать соответ-ственно своему социальному полу с самого раннего детства, т.е. задолго до того, как его биологический пол сколько-нибудь станет для него актуальным. К этому можно добавить, что уже родившийся ребёнок, поскольку он рожда-ется не среди дикой природы, а в контексте культуры, уже включается в систему гендерных координат, в соответствии с которыми к нему и относятся взрослые. А поскольку биологический пол у всех людей, во все времена и у всех народов один и тот же, а социальный пол обладает культурно-истори-ческими характеристиками, нередко несопоставимыми в разных культурах или в разные эпохи, постольку и напрашивается, казалось бы логически обоснованный вывод о том, что гендер – есть нечто искусственное, нечто, что надстраивается над биологическим полом и подчиняет его своему дикта-ту. Другими словами, как некий конструкт.
Однако эта, казалось бы стройная, логика рассуждений имеет существен-ный изъян. И этот изъян содержится не в самой формальной цепочке заключений, а значительно глубже – в мировоззренческих основаниях этих рассуждений. Речь идёт ни больше, ни меньше, как об истолковании соотно-шения природного и культурного в человеке. В основе этих рассуждений лежит понимание культуры как «второй природы», которая – в отличие от «первой», то есть собственно природы – сплошь искусственна (в данное толкование может быть вложен как положительный, так и отрицательный смысл), то есть как такого рода действительность, которая либо плохо уко-ренена в онтологических измерениях действительности, либо не укоренена вовсе и, следовательно, представляет собой нечто противо-природное. Имен-но этот природно-культурный дуализм и даже природно-культурный парал-лелизм и является тем мировоззренческим основанием, на котором бази-руется понимание гендера как особого социального конструкта. Он рассма-тривается и расценивается как искусственный нарост над естественной половой определённостью. И этот искусственный конструкт является – в глазах феминизма прежде всего – основным средством сексизма, т.е. дискриминации мужчинами женщин (и как представительниц социо-пола, и как представительниц био-пола). Но больше мы на этом останавливаться не станем и отсылаем читателя к одной из своих работ [2].
Гендерная дифференциация и гендерная стратификация общества и культуры в целом, базирующиеся на асимметрии, – реальность нашего времени. Но, спрашивается, всегда ли так было в человеческой истории, в истории культуры? Если так было всегда, то вопрос о причинах гендерной асимметрии должен быть снят. И тогда можно вполне довольствоваться древним библейским мифом о создании первой женщины из ребра первого мужчины, который и оправдывает подчинённое положение женщины. А если учесть, что, согласно этому же мифу, женщина ответственна за грехопадение, то императив Нового Завета «Да убоится жена мужа своего» не должен даже становиться предметом обсуждения.
Но действительная история культуры ничего общего не имеет с её мифологическими картинами. Поэтому нам необходимо обратиться к самим истокам человеческой культуры и выяснить, на каком основании и когда произошёл этот перекос в отношениях мужчины и женщины не как биологических, а именно как социальных существ, когда, собственно и возникла гендерная проблема (которая, конечно, на протяжении многих тысячелетий не только не ставилась, но и не осознавалась).
Вся современная культура имеет своё начало в первобытной культуре, а последняя пришла на смену животному царству. Как известно, выделывание некоего высокоорганизованного представителя животного царства в человека, а его среды в мир культуры происходили по мере радикальной трансформации способа существования, а именно по мере перехода от адаптивного к предметно-деятельностному отношению к действительности. Предметная деятельность одновременно трансформировала генетически наследуемые связи особей внутри стада, шаг за шагом превращая последнее в человеческое общество. Разумеется, эта деятельность на первых стадиях довольно примитивна, но по своей интенции и по вектору своего развития она с сáмого начала принципиально отличалась от адаптивного поведения. Человек пользовался довольно примитивными орудиями, но он ими пользовался принципиально иначе, чем некоторые высокоорганизованные животные, которые также подчас используют некие вещи в виде орудий. Для животного используемое им орудие есть лишь своеобразный ситуативный посредник в системе «особь (организм) – среда», т.е. в системе адаптивного образа существования. Однако «орудие человеческой деятельности вовсе не является продолжением естественно-адаптивного, телесного óргана (руки, мозга) или “вооружением” такого органа. Напротив, в противоположность орудию адаптивного действия, применяемому высшими животными в их адаптивном поведении, орудие человеческой деятельности с сáмого начала выключает естественный орган из приспособительного видоспецифичного взаимодействия с миром как средой. Орудие деятельности превращает даже естественные органы – руки и мозг – в органы, ориентирующиеся на отношение предметного орудия к другому предмету, т.е. на имманентную логику предметности, на меру и сущность самогó предмета» [3].
Предметная деятельность имеет не только осваивающе-преобразующий, но и созидающий характер. Человек в ходе своего развития как человека созидает особый предметный мир – мир произведений своей культуры (традиционное разделение которой на материальную и духовную следует считать крайне условным). Созданные человеком культурные предметы шаг за шагом разлагают естественные кровнородственные связи, превращая их в собственно межчеловеческие, общественные отношения. К. Маркс писал: «…Предмет, как бытие для человека, как предметное бытие человека, есть в то же время наличное бытие человека для другого человека, его человеческое отношение к другому человеку, общественное отношение человека к человеку» [4]. Такова всеобщая сущность предмета человеческой культуры, следовательно, таковой она была и на заре истории.
Однако, как уже отмечено, человеческая предметная деятельность на ранних стадиях истории была довольно примитивной. Следовательно, были примитивными и орудия этой деятельности, и собственно общественные отношения ещё не только не вытеснили, но и сколько-нибудь заметно не потеснили биологические связи, в том числе и связи между мужским и женским населением. Можно, на наш взгляд, утверждать, что гендерных отношений в том смысле, как они понимаются сегодня, в данный период истории, на данном этапе эволюции культуры попросту ещё не существовало. Различие между мужчиной и женщиной здесь было различием сугубо биологическим, анатомо-физиологическим, следовательно. функциональным. Орудия были примитивными и ими в равной мере могли пользоваться как мужчины, так и женщины. В экономическом отношении человечество в данный период вело присваивающее хозяйство, т.е. занималось собирательством, примитивными охотой и рыболовством. В своё время бытовала концепция, согласно которой вначале существовал матриархат, а затем его сменил патриархат. В наше время она подвергается сомнению и считается, что предыдущие исследователи неправильно истолковали наличие у разных первобытных народов наличие разных принципов установления родства.
Однако так продолжалось долго, но не на всём протяжении существования первобытного общества. На определённой стадии произошёл радикальный сдвиг, который получил название неолитической революции. Суть её прекрасно выразил известный философ А. С. Арсеньев. Он пишет: «За миллионы лет до этого периода наш предок прошёл путь от обезьяноподобного существа до похожего на нас кроманьонца, в то время как каменные орудия его почти не претерпели изменений. За последние десятки тысяч лет наблюдается обратная картина: бурная эволюция орудий и орудийной деятельности вплоть до современного машинного производства и очень незначительные изменения морфологии» [5]. Вследствие неолитической революции человечество также перешло от присваивающей к производящей экономике и перешло от бродячего на оседлый образ жизни.
Интенсивное совершенствование уже имеющихся и изготовление новых, всё белее усложнённых орудий вело к появлению новых форм деятельности, новых потребностей, а это в свою очередь стимулировало расширение и усложнение орудийной сферы культуры. Оседлый образ жизни во многом индивидуализирует первобытные общности, что детерминируется условиями существования. «Раз люди, в конце концов, становятся оседлыми, – отмечает К. Маркс, – то уже от различных внешних (климатических, географических, физических и т.д.) условий, а также от природных задатков людей (от их племенного характера) будет зависеть, в какой степени эта первоначальная общность будет видоизменена» [6]. Нахождение первобытных общностей в разных природных условиях влечёт борьбу за лучшие условия. «Поэтому война есть один из самых первобытных видов труда каждой из этих естественно сложившихся общин как для удержания собственности, та и для приобретения её» [7]. В этой связи встаёт задача совершенствования военного искусства и оружия. Равно встаёт и демографическая задача: если при бродячем образе жизни и присваивающей экономике численность людей в общности не была сколько-нибудь значимой проблемой, то теперь, при оседлом образе жизни и производящей экономике численность населения необходимо было регулировать.
Задача регулирования процесса деторождения ставила женщину в особое положение, которое определялось её анатомо-физиологической функцией деторождения. Данная функция приобретала социальную значимость и соответственно социокультурную оформленность. В этой связи внутри общности сначала происходит распределение социальных функций и видов деятельности. За женщиной закрепляются те виды предметной деятельности, которые не препятствуют её главной в этих условиях социальной функции – деторождения и первичного воспитания детей. За мужчиной закрепляются те виды деятельности, которые связаны с материальным трудом и войной. Происходит специализация по био-полу, которая в то же время оформляется и как специализация по социо-полу, который и возникает здесь как таковой. Таким образом, исторически социо-пол (гендер) формируется не как некий «конструкт», как то утверждается многими специалистами в области гендерных исследований, а как конкретная социокультурная реальность.
Дальнейшее развитие и совершенствование орудийной и оружейной сферы и расширение видов деятельности, в которых женщина регулярно участвовать не может. «В этой ситуации, – отмечает А. А. Хамидов, – социумно значимыми и востребованными становились как раз те атрибуты и способности Человека, которые психо-соматически присущи Мужчине. Психо-соматические и физиологические особенности Женщины теперь становятся социумно менее значимыми. Женщина постоянно выпадает из престижных видов производственной деятельности (она то беременна, то кормящая, то у неё регулы и т.д.). Это объективно выдвигает Мужчину на передний план Социума и влечёт отодвигание на задний план Женщины. Постепенно Мужчина занимает доминирующее положение в Социуме» [8]. Так началась многотысячелетняя история гендерной асимметрии в эволюции культуры.

Литература
1. Будде Г.-Ф. Пол истории //Пол, гендер, культура. М., 1999. С. 143.
2. Кодар З. Гендерная стратификация общества: методологический аспект исследования //Тамыр. [Алматы.] 2006. № 2.
3. Батищев Г. С. Деятельностная сущность человека как философский принцип //Проблема человека в современной философии. М., 1969. С. 85.
4. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 2. М., 1955. С. 47.
5. Арсеньев А. С. Экологическая проблема. Взгляд философа. (Окончание) //Известия АН Республики Казахстан. Серия общественных наук. 1992. № 4. С. 6.
6. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 46. Ч. I. М., 1968. С. 462.
7. Там же. С. 480.
8. Хамидов А. Феномен обсценного. Статья втора. Процесс конституирования оппозиции «пристойное – обсценное» //Тамыр. [Алматы.] 2004. № 3. С. 50.