Нурлыбек САДЫКОВ.
Культурные смыслы культуры
Прочитав такой заголовок, читатель, вероятно, подумает, что некий сноб собрался объяснить “бескультурным” людям действительный смысл культуры и жаждет оваций в свой адрес. И в том контексте культуры, который у нас продолжает превалировать будет почти прав. Слово “культурный” у нас, преимущественно, понимается не как принадлежащий к определенной, особенной культуре, а как “хороший”, “лучший”, “приличный”, “интеллигентный” и т.п. А термин “культура” — как искусство, художественное творчество, как несерьезное “новости культуры”, затем, как вовсе никчемное, “новости спорта”. Собственно новостями или главными государственными событиями страны считаются политические и экономические “новости”.
Такой контекст сохраняется в нашем сознании с советского времени, где культура, “наследуя все прогрессивные достижения человечества, выступает как многообразная по национальным формам, социалистическая по содержанию”. Это означает, примерно, что светофоры устанавливались в городах и поселках (“прогрессивные достижения”), кое-где они работали (“национальная форма”) и повсеместно игнорировались (“социалистическая по содержанию”). Смекалистые иностранцы, вкладывающие в понятие культуры большее национальное своеобразие, ее инаковость, видя, как все советские дружно идут на красный свет, понимающе кивали и, бормоча себе под нос: “In Rome do as romes do” (В Риме делай как римляне), покорно шли вместе с советскими против достижений цивилизации.
То же касается нашей “культуры питья”. То есть, необходимость пить везде, всегда “и никаких гвоздей” также почти безропотно принимается иностранцами и даже, подозреваю, доставляет им некоторое удовольствие, если бы не остающаяся зависимость от своей культуры, то есть своих фирм, боссов и бизнеса. Для них культура, в каких бы формах она ни проявлялась, есть нечто императивное, что необходимо соблюдать, даже ходя “по лезвию ножа” и, пусть даже, в глубине души скрывая свою уверенность в неполноценности и варварстве туземных обитателей. Для нас, вообще, культура, какова бы она ни была, есть нечто вовсе необязательное, привходящее, надоедливое и мешающее “главному”. Поэтому ее лучше игнорировать. Это ныне наша культура. Конечно, проще было бы назвать это бескультурьем, но я не считаю всех нас специалистами в духовном вандализме.
Что есть культура для нас?
Понятно, термин “культура” очень многозначен и у каждого, вероятно, свое понимание его, и в этом смысле совсем необязательно выставлять напоказ свое частное, не самое оригинальное, а то и вовсе безвкусное понимание этого термина. Тем более, что по определению Гегеля: “Под словом “культурные люди” можно ближайшим образом понимать таких людей, которые в состоянии сделать все то, что делают другие, и которые не выставляют напоказ своей частности, между тем как у некультурных людей обнаруживается именно последняя, так как их поведение не следует всеобщим свойствам вещей… Культурность, следовательно, есть сглаживание особенности, чтобы она вела себя согласно природе предмета” (Гегель Г.В.Ф. Философия права. — М.: Мысль, 1990. С.233). Философ попытался дать сущностное определение культуры, проникнуть в ядро понятия. Удалось ли ему это? Во многом, да. Но ведь возникают новые противоречия.
По-видимому, иностранцы, ведущие себя у нас так, как описано выше, согласно определению, действительно культурные люди. Тогда и наша “бес-” или “некультурность” есть именно наша (для них в особенности) культура. Что есть тогда “культурность” для нас, а не для иностранцев? Для нас, вероятно, это достаточно ограниченная и мало популярная, даже элитная сфера, которая мало касается жизни и, как уже сказано, вовсе необязательная вещь. Отсюда такие высокие ценностные или политические определения как “храм искусства” (ходить в храмы, как известно, мы не имеем привычки), интеллигенция (казахская интеллигенция русской империи была, по-видимому, полностью уничтожена в 30-е годы нашего века; нынешний реполитизированный термин подразумевает лишь, что это только-де ее прерогатива — думать, а как — не имеет значения, лишь бы с пользой для власти, то есть, опять же, не для культуры, а для политики) и пр. “культурные заведения” — музеи, библиотеки, театры… При входе в них — начинается культура, при выходе — заканчивается. А что же начинается? Неужели самое важное? — политика и экономика? А в самом ли деле они вне культуры? Как показывает наш опыт — да, ведь там существуют свои законы, не подчиняющиеся культуре, то есть тому, что творится человеком. Там все объективно и безсубъектно. Там ничего не обусловлено генетически, не сконструировано рационально. Там действует традиция заученных “правил поведения”. Например, активность и упорный труд, эффективность и полезность, материальное благополучие и уважение к науке, стремление к личному успеху и вера в прогресс? Или, быть может — уклонение от решений и от ответственности, “где бы ни работать, лишь бы не работать” и пр.
“Но ведь это и есть культура!” — воскликнет читатель. Тем не менее, у нас она понимается только лишь как искусство, театры и библиотеки. А экономика, политика, в целом выбор пути развития не как культурный выбор, а как “модель экономического развития”. В лучшем случае употребляются термины политическая культура, правовая культура, экономическая … и т.д. При этом предполагается, что в этих областях у нас полное ее отсутствие, проще говоря, бескультурье. Следовательно, вместе с развитием этих сфер самих по себе идет процесс целенаправленного формирования этих отдельных культур, если угодно, субкультур.
Таким образом, господствует полная фрагментарность и следовательно налицо культурный конфликт. Кроме вышеизложенного и из-за того, что происходит конкуренция двух основных этнических культур — казахской и русской. Наш виднейший политолог, уважаемый д-р Кадыржанов Р.К. выделяет три сферы общественного бытия, в которых конкуренция казахов и русских выражается наиболее отчетливо, а именно демографическую, политическую и культурную. “В демографической и политической сферах этническая конкуренция протекает с вполне очевидным доминированием казахского этноса — пишет он, — Что касается культурной сферы, то положение здесь предстает сложным, неоднозначным и даже противоречивым.”[1]
Действительно, полагаю, что это вполне корректно и научно разделение сфер общественного бытия в данном случае на три, чтобы выделить наиболее проблемную и проводить достаточно четкий и ясный анализ. Жизнь, к счастью, а в данном случае и к сожалению, более многообразна и показывает, что зачастую наш способ анализа или наш язык не всегда адекватен для описания социальной реальности, что косвенно признается в последних словах процитированного высказывания. Представляется, что эта социальная реальность более целостна, неразрывна, континуальна и многие проблемы возникают именно в результате стереотипно производимого нами разделения, разграничения не только, и даже не столько в научном разуме, что неизбежно и необходимо, но и в нашем обыденном понимании реальности. А это, думаю, дает свои негативные последствия, порождая псевдомифы и создавая атмосферу такого понимания культуры, которое продуцирует конфликт и низводит ее до отдельной несамойважнойсферы (НСВС?).
Культурный конфликт.
В научном анализе культурного конфликта, очевидно, не годится ни нерасчлененная реальность, ни аббревиатурная абракадабра. Тем не менее, как бы это затем ни мешало “склеиванию” частей в целостность, попытаюсь обозначить некоторые грани его.
Существует проблема культурного этноцентризма. Это “тенденция судить о других культурах с позиции превосходства своей собственной…”[1]. И как ни странно, или скорее как инерция прежних времен, в качестве подчиненной, ведомой, второсортной, “туземной” рассматривается казахская культура. И в немалой степени даже самими казахами, которые либо превознося собственные достижения, боятся более широкого контекста и сравнения с мировыми образцами, либо стесняются собственного лица и прикрываются маской “европеизированной культуры”. Эти наши болезни активно эксплуатируются “караванными” “керуенами…” и “хабаровскими” “тiлашарами”.
Обе эти тенденции, поддержанные на уровне государственной политики, разрывают нашу культуру на две: одну этнографическую – “широко известную в узких кругах” и другую – туземную, пропагандируемую и снисходительно воспринимаемую как давно прогнивший, но антикварный продукт.
В основе обеих тенденций лежит неправда. В первой превалирует желание сохранить все неизменным, увековечить сложившиеся оценки, иерархию ценностей, скрыть истину, превознести любые и всякие проявления этнической культуры как величайшие “достижения”, некритически рассматривая различные деяния и исторические события как эпохальные и безусловно позитивные. Вместе с тем создается “новая” идеологическая (не всегда правдивая) история, приукрашенная или вновь перевирающая те или иные события в прошлом казахов. К тому же делаются попытки закрепить некие интерпретации официально, чуть ли не в законодательном порядке.
Во второй присутствует желание быть “европейцами”, разговаривать исключительно культурно, то есть “человеческим” языком и иногда, “в экран” или “на публику”, декламировать с выражением на туземном (все же гос. язык!) перевод сказанного “культурно”. А то и сам этот перевод сделать частью “настоящечеловеческого” языка, введя его указом в качестве неизбежного для всех других языков.
Быть может это так называемая проблема роста, в которой вследствие разницы темпов развития экономики и культуры неизбежен культурный лаг (отставание). Однако печаль в том, что это отставание не будучи осознано, приводит не только к законодательно оформленным абсурдам в самой культуре в широком смысле (включая политические, социальные феномены), но и формирует различные виды закрытых субкультур в управленческой сфере, в бизнесе и т.д., которые могут явиться такими мутантными монстрами, что борьба с нашествием грызунов во время чумы, может показаться лишь легкой романной забавой. В такой ситуации истинная культура всегда будет находиться в положении контркультуры, противостоящей господствующей.
Проекты культуры.
Можно констатировать, что ныне в Казахстане происходит борьба между двумя культурными проектами. Назову их условно Геокультурным ( туземный проект) и Культурным проектом (свой). Первый – Геокультурный, как описано выше, разрываемый на две части и реализуется по большей части в нашей стране. Выделю вновь его основные характеристики:
- инерция с советских времен;
- рассмотрение культуры как не самой важной и даже бесполезной сферы;
- комплекс неполноценности или “величия”: тенденция делать в культуре из “мухи слона”, и “слона-то и не примечать”;
- боязнь проводить сравнительный анализ в контексте мировой культуры;
- боязнь правды;
- снисходительное отношение к этнической казахской культуре, языку и пр., проявляющееся в попытке в буквальном смысле вписать, встроить ее в общечеловеческую “геокультуру”, не развивая саму по себе.
Что я подразумеваю под Культурным проектом? В общих чертах – это противоположность тому, что отмечено под характеристиками Геокультурного проекта. Попытаюсь дать вкратце позитивное описание основных черт Культурного проекта:
- рассматривание культуры, как целого, как своеобразия страны в целом с его политикой, социально–экономическим устройством, своим нравственным, творческим и художественным наследием и потенциалом;
- иммунитет к созданию псевдомифов, псевдогероев, к сокрытию правды и т.п.;
- всерьез и на деле взяться за обучение казахскому языку населения Казахстана и уделить, наконец, достойное внимание духовному (религиозному) фактору воспитания человека;
- уважительное отношение к грамматике, сложившимся языковым традициям и предпочтениям, в целом культуре русской;
- умение давать истинные оценки масштабам событий, величине таланта, заслуг и роли события или личности в истории и жизни страны без закрепленного идеологическим (обманным) способом статуса, умение соотносить с мировым контекстом.