Гульнара АБИКЕЕВА.
КАЗАХСКОЕ КИНО КОНЦА 90-х: УРОКИ САМОДОСТАТОЧНОСТИ
Андрей Плахов одну из статей о казахском кино назвал «Уроки французского», рассматривая фильмы казахской «новой волны» в параллели с французской. Так оно и было. Новое казахское кино, с европейскими аллюзиями успешно прошло по всему миру, доказав свою состоятельность. Однако настал момент, когда мода на узнавание сменилась на открывание своего, национального. Вслед за уроками иностранного, наступили уроки казахского. И вот здесь проблема самодостаточности оказалась двоякой: с одной стороны государство начало финансировать кино заказное, историческое, с другой стороны кинематографисты начали говорить о себе, о своем времени, выходя на прямой диалог с современностью.
Переход этот идет не просто и мучительно. И вопрос не только в финансировании, но в первую очередь в гражданской позиции кинематографистов.
Как это начиналось?
Успех к молодым режиссерам приходил легко и играюче. «Игла» Рашида Нугманова и «Конечная остановка» Серика Апрымова уже давно стали классикой.
В течение последнего десятилетия были обозначены основные имена. Кроме упомянутых Серика и Рашида, это молодые режиссеры — Амир Каракулов, Абай Карпыков, Ардак Амиркулов, Дарежан Омирбаев, Александр Баранов, Бахыт Килибаев, Ермек Шинарбаев, Тимур Сулейменов, Аманжол Айтуаров, Болат Калымбетов, Талгат Теменов, из поколения постарше — Дамир Манабаев, Сатыбалды Нарымбетов, Болат Шарип и другие.
Уникальность ситуации была в том, что молодежь всколыхнула все поколения кинематографистов. Режиссеры поверили в свои силы и ситуация в казахском кино стала пассионарной. В начале 90-х в Казахстане насчитывалось рекордное количество частных киностудий — 28! Практически каждый режиссер имел свою студию, а каждый второй фильм — выходил на фестивальную арену.
Например, в 1991 году было снято 14 игровых лент, среди них наиболее известные — «Гибель Отрара», «Разлучница», «Кайрат», «Воздушный поцелуй», «Суржекей-ангел смерти». Причем девять картин были сделаны на киностудии «Казахфильм» (включая две короткометражки») и пять — на независимых киностудиях.
1993 год также был чрезвычайно плодотворным — вышли в свет вторые работы режиссеров «казахской новой волны» — «Сон во сне» Серика Апрымова, «Дикий Восток» Рашида Нугманова, полнометражный дебют Тимура Сулейменова «Стрейнджер», в новом русле начал работать Ермек Шинарбаев, сняв фильм «Место на серой треуголке», успешную фестивальную судьбу получили картины «Последние холода» Болата Калымбетова и Болата Искакова, «И увидел во сне» Лейлы Аранышевой, «Станция любви» Талгата Теменова, на историческую тематику появились три фильма — «Батыр-Баян» Сламбека Таукелова, «Абулхаир-хан» Виктора Пусурманова и «Намыс» Улжан Колдауовой. Из 11 игровых лент лишь четыре — производства киностудии «Казахфильм», остальные семь были сняты на частных киностудиях. Это был период эйфории и подъема. Казалось, что так будет всегда…
1994. Первый кризис.
Год был кризисным. Закончился период невозвратных кредитов и стало трудно находить деньги на внебюджетный кинематограф. В этот год все картины были студийные: Амир Каракулов закончил «Голубиного звонаря», Ермек Шинарбаев «Слабое сердце» (совместный проект Франция-Казахстан) и Сатыбалды Нарымбетов картину «Жизнеописание юного аккордеониста». Все три фильма блестяще прошли по международным кинофестивалям: Гран-при в Таормине получил «Голубиный звонарь», приз за режиссуру в Сан-Себастьяне — «Слабое сердце» и приз Жоржа Садуля — «Жизнеописанию юного аккордеониста». Для зрителей и общественности кризис прошел незаметно. Но кинематографистам стало жить труднее — сценарии застревали в редакционных коллегиях, фильмов стало сниматься значительно меньше. Люди потянулись кто в рекламу, кто на телевидение.
1995. Разные параллели.
В этом году практически все деньги, выделенные государством на кинематограф, ушли на 2-х серийную ленту Ардака Амиркулова «Абай», а в конкурс Венецианского кинофестиваля был приглашен фильм о современности — “Кардиограмма” Дарежана Омирбаева. Первая монтировалась и озвучивалась во Франции, более того, это был первый казахский фильм со звуком “Долби”. Студия целиком работала на этот исторический колосс — костюмы, декорации, массовки. Картина же Дарежана снималась с большими паузами и, увы, в Венецию попала не самая лучшая копия. “Абай” был показан в дни празднования юбилея поэта в Алматы, “Кардиограмма” обошла всю Европу, во Франции шла в прокате в течение двух месяцев. Несмотря на все эти факты, государственное финансирование кинопроизводства все более и более становится целевым , как в прежние времена, вновь возникает понятие гос.заказа. Если в советские времена под этим понятием подразумевались фильмы производственной или революционной тематики, то теперь их заменили исторические ленты.
1996 год. “Датское” кино.
На смену юбилея Абая приходит юбилей «Жамбыла». “Юные годы Жамбыла” Кано Касымбековым — бесконечный айтыс на фоне вечного казахского пейзажа гор и степей — не вызвал ничего, кроме раздражения. Режиссер одного из лучших детских фильмов в истории казахского кино решил поменять жанр. Если картина «Шок и Шер» жива и по сей день, то «Жамбыл» благополучно забыта уже сегодня. Ситуацию спасло то, что в этот год было завершено несколько фильмов на частных киностудиях: «Тот, кто нежнее» Абая Карпыкова (Казахстан-Россия), «Последние каникулы» Амира Каракулова (гран-при в Токио), «Аллажар» Калдыбая Абенова, «Амина» Таласа Умирзакова, «Стрелок Хомучи» Виктора Пусурманова.
Самая сильная, на мой взгляд, картина года — «Шанхай» Александра Баранова так и осталась незамеченной. Хотя именно в ней обозначается тема родины — теряемой или обретаемой. «Шанхай» — неофициальное название маленького района в Алмате и живут там люди разных национальностей. Кто-то мечтает перебраться в Германию, кто-то ждет новой квартиры, а жизнь идет своим чередом и семь дней, отображенные в фильме, словно 7 дней со дня творения и герои, слепленные местным скульптором из глины — словно первые люди земли со всеми дарованными им качествами.
1997. Год спокойного солнца.
Год сложных перемен в кинопроизводстве Казахстана: расформирована Госкинокомпания “Казахкино”, практически отсутствует государственное финансирование. В результате все фильмы, появившиеся в этот год, были сняты на негосударственных киностудиях.
Одна из них — дебют в кино Гуляндан Шутановой «Горький дым осени», не то чтобы малобюджетный, а сверхмалобюджетный фильм, в котором главные роли сыграли члены семьи режиссера, в реальной квартире, с реальными жильцами. В тот же год фильм был показан в конкурсной программе фестиваля «Киношок» в Анапе. Наряду со «Средой» В.Косаковского, он смотрелся как новое направление документализации игрового кино или, наоборот, как документальный фильм, снятый по законам игрового кинематографа. На мой взгляд, картина Шутановой не состоялась именно из-за смешения жанров. Начинается он как хроника жизни пожилой женщины, ухаживающей за целым выводком собак, хотя самой едва хватает на жизнь получаемой пенсии, а заканчивается детективной историей о том, как найти миллион.
Однако, сам факт, что все три фильма года были сняты на частных студиях, говорит о том, что авторское кино научилось выживать. И еще — изменились приоритеты у режиссеров: если столько прикладывается усилий, то кино хочется снимать размышляющее, когда каждый знает, что он делает и ради чего. Делается все это спокойно, без лишнего шума и суеты.
В этот год не было снято ни одной картины на киностудии «Казахфильм». Ощущение того, что работа в кино становится все более и более элитарным занятием нарастало. Эйфория по поводу того, что можно снимать коммерческое кино прошла, так как с разрушенной системой кинопроката в Казахстане рассчитывать на зрительский успех невозможно. После фактического провала двух больших исторических лент «Абай» и «Юность Джамбула» финансирование кино было практически приостановлено.
И все же в этом году были закончены две картины, появления которых интуитивно ждали, наверное, несколько лет. Пронзительное обьяснение в любви авторов к своей земле, к своему народу — “Аксуат” Серика Апрымова и “Заманай” Болата Шарипа. Обе начинались на негосударственных киностудиях, усилиями самих режиссеров, для завершения обеих были выделены небольшие средства из Национального Продюсерского Центра. Объединяет же эти две картины не год завершения, а то, что каждая из них по-своему отвечает на извечные вопросы : ”Что такое для нас Родина?” и “Почему мы живем на этой земле ?”
Между “Конечной остановкой” и “Аксуатом” пролегло 8 лет. За это время режиссер прошел длинный путь от шумного признанья первой картины в ближнем и дальнем зарубежье до осужденья и требованья прекратить ее показ в Казахстане. Прожил год в Лондоне, имея различные предложения по работе, вернулся домой, занимался бизнесом, бросил, как суетное и недостойное занятие, снял фильм, переживал неудачу, опять пропал, и вдруг, с невероятной энергией начинает снимать фильм за фильмом — в 1997 году -“Аксуат”, в 1998 — “Три брата”, работа над которым близится к завершению.
В “Аксуате” создается такое впечатление, что режиссер расстается с собой прежним, хотя все та же абсурдность, все тот же юмор в киноязыке, все то же место действия — село Аксуат, разве что лето сменилось зимой. Миллиционеры ведут свои бессмысленные разговоры, отец-алкаш большого семейства пить так и не перестал и как командовала им жена, так и встречает его дома под милицейский свисток. Один следственный эксперимент сменяется другим — в первой картине один из персонажей убил себя из ружья, в последней — другой некто повесился в уборной. Телефоны с проводами сменились на сотовые, а люди как пили , так и пьют, проститутки не перевелись и жизнь лучше не стала, одним словом — Аксуат.
Но изменилось при этом все. Серик Апрымов как бы раздвоил своего героя из “Конечной”, предоставив два варианта развития хода событий — одного отправил в город (Канат), другого оставил в ауле (Аман) — и свел их в виде двух братьев. Городской превратился в обанкротившегося «нового казаха» — забыв язык и традиции, он приезжает в аул за помощью к брату, да еще с женой, которая должна вот-вот родить. Тот, что остался — остепенился, построил себе большой дом, стал уважаемым человеком, да вот только еще не женился. После приезда брата, у Амана начинает рушиться все. И виной всему — Жанна — жена Каната. Такая же “Разлучница” двух братьев, как у Амира Каракулова. Только здесь она никому не нужна — муж не рвется ее увидеть, свидание с ней и ребенком он воспринимает как шанс побега из-под охраны, а Аман, ломая себя и свое отношение к Жанне, отправляет ее в город , к родителям.
Когда закончился просмотр, кто-то из моих соседей-зрителей сказал : “ Ну, что за финал ? Вот если бы он прыгнул с Жанной в автобус и уехал — вот был бы финал!” Я возразила:“Была бы “Конечная остановка”-2. Сколько можно уезжать ?”
И непонятная, душераздирающая музыка в конце фильма, и пустынный, почти лунный пейзаж — все это о том, что какая бы странная и абсурдная, тяжелая и несправедливая ни была бы эта жизнь, люди в этом ауле , ты понимаешь, что “это мой дом, мои спички”, — как говорит Аман, и наконец, моя жизнь.
Болату Шарипу понадобилось три года на то, чтобы завершить работу над фильмом «Заманай». Такова судьба фильмов, снимаемых на негосударственных студиях. О фильме ходили разные разговоры, и отношение было более, чем нейтральное — мало ли кто что снимает. Надо отдать должное Национальному Продюсерскому Центру — деньги на завершение проекта были выделены из госбюджета. Результат превзошел все ожидания — фильм «Заманай» — первая картина за последнее десятилетие, которую со всей ответственностью можно назвать народной.
История, рассказанная в фильме предельно лаконична. В 30-е годы , как известно, большое число казахов переселилось в Китай, среди них дочь аульного бая, убитого красноармейцами. Спустя много лет, она (имя?), седовласая старуха, выкрав у родителей своего единственного внука нелегально, через горы, пересекает границу и возвращается на историческую родину.
Режиссер, удивительным образом, сумел совместить документальные кадры тех лет с игровыми черно-белыми эпизодами эпохи коллективизации. С самого начала фильм обретает силу кинодокумента, и все это обрамляет почти притчевая история «возвращения на родину».
Пересматривая картину уже на видео я все время задавалась вопросом — меня она так сильно волнует и вызывает сильнейшие эмоции — слезы не высыхали, начиная со второй половины — только потому что это о том, что мы слышали из рассказов бабушек и впитали с молоком матери — геноцид в 30-е годы , история переселенцев, расставания родичей, братьев, отцов и детей и т.д. или потому, что фильм сделан на действительно высоком художественном уровне ? Скорее всего и то, и другое. В картине немало огрехов, но есть главное — история, которая пока никем не была рассказана — как жили и что чувствовали те, кто в тяжелые времена покинул казахские степи, — и мощный авторский текст Сакена Жунусова, по роману которого был поставлен фильм.
Если бы не была разрушена система проката, которая существовала в прежние годы, фильм «Заманай», на мой взгляд, стал бы для казахов таким же народным фильмом в девяностые годы, как «Кыз-Жибек» в семидесятые.
1998. Вертикальный срез времени.
Пока шли баталии вокруг крупномасштабных исторических постановок — “Аблайхан”, “Раимбек”, “Тамирис” — все фильмы, запущенные в 1998 году оказались исключительно современной тематики.
И мы получили практически вертикальный срез времени.
Представьте себе, что вы разрезаете огромный торт — наше время, где один за другим проходит жизнь представителей различных слоев общества :
молодой семейный человек, живущий в городе (загнанный в угол несуразностями и беззаконием времени, он становится убийцей, хотя и сам умирает от рук преступников) в картине “Киллер” Дарежана Омирбаева,
молодой несемейный человек, живущий в городе (беззаботная жизнь которого случайно прерывается в подворотне от удара ножа) в фильме “1997” Ардака Амиркулова,
молодой парень — военнослужащий (остается в живых, но за время своей короткой службы в армии теряет своих самых близких друзей на таджикско-афганской границе) в киноленте “Десант” Лейлы Аранышевой,
уже немолодые друзья-летчики (русский и казах, заработывая деньги на частном самолете, выручают молодоженов, сталкиваются с торговцами наркотиков и т.д.) в фильме “Омпа” Сатыбалды Нарымбетова,
писатель и преступник (как две капли воды похожи друг на друга, в результета чего прозаик оказывается в камере смертника, но выживает) в картине “Казнь после смерти” Талгата Теменова .
Казалось бы совершенно разные фильмы — авторские, жанровые, трагедийные и комедийные, но объединяет их общность времени и , увы, диагноз обществу : выжить гораздо сложнее, чем умереть.
Когда я узнала, что фильм Дарежана Омирбаева “Киллер” получил в Канне приз жюри “Особый взгляд”, то не очень этому удивилась. Так как это не казалось случайной удачей, а скорее — планомерным покорением режиссером кинематографических олимпов — одного за другим — Локарно, Венеция, Канны.
Вот “Серебряный леопард” в Локарно за картину “Кайрат” — вот это было неожиданностью! И участие “Кардиограммы” в конкурсе Венецианского фестиваля, пожалуй, тоже.
“Киллера” ждали, на постпродакшн были вовлечены французские деньги, и во время вручения фильму приза в Канне складывалось такое впечатление, что это чуть ли не французская лента. Наверное, от того, что на церемонии нагрождения не было самого режиссера. Впервые в истории казахского кино фильм участвовал в программе Каннов, более того, привез практически второй по значимости приз. И фильм чествовали без режиссера!
Что же касается самой картины, то поражает ее математическая выверенность каждого кадра, каждого эпизода, когда нет ничего лишнего и при этом сказано так много. Первые три — пять минут фильма : планы барахолок и базарчиков, интервью на радио с директором института математики, когда задается вопрос и вместо ответа — долгий план спящего охранника , и потом плутание по коридорам радиостанции — все это образно рассказывает о времени и об обществе гораздо больше, чем статьи аналитиков. И вот случись в этом разбалансированном мире какая-то неприятность, все пойдет впух и впрах, как это и происходит с героем фильма.
Удивительно, но “Киллер” смотрится как продолжение фильма “Кайрат” (наверное, поэтому так похожи актеры-исполнители главных ролей — Кайрат Махмедов и Талгат Асетов) Герой повзрослел, теперь он не водитель автобуса, а персональный шофер директора института, из общежития перебрался в собственную квартиру, женился и вот, у него родился малыш. Забирая жену и ребенка из роддома, он совершает аварию — и с этого момента он постепенно начинает терять все. Ему никто ничем не может помочь : родственники сами еле перебиваются, шеф-директор покончил с собой из-за того, что институт закрылся, друзья обещают найти кого-нибудь, кто мог бы занять деньги под проценты. И здесь начинается другой тип взаимоотношений , когда ты можешь рассчитывать только на себя, другое ощущение времени — “счетчик пошел…” Когда смотришь фильм “Киллер”, кожей ощущаешь это чувство загнанного зверя, когда все твои усилия напрасны. Финал , конечно же, предопределен — переступая нравственной порог, герой и сам погибает. Воистину, “Не дай Вам бог жить в эпоху перемен” — гласит китайская мудрость — эпиграф к фильму !
Название нового фильма Ардака Амиркулова — “1997” — звучит как вызов — то ли остановленное время, то ли его фиксация. “Если переставить местами две последние цифры, то будет год моего рождения”, — говорит в кадре главный герой фильма. И начинается слегка флегматичная история жизни восемнадцатилетних — когда времени больше, чем предостаточно и все вовсе необьязательно, а скорее дополнительно. В этом наблюдении за жизнью, под самыми неожиданными ракурсами, а главное — в неторопливом ритме рассматривания и есть обаяние и красота картины.
Такая необычная женщина-загадка Мико, немногословный Рустем, странные враги-преследователи, насквозь пропитанные цитатами из кино друзья-приятели — картина собрала в себя все родовые признаки “казахской новой волны”, цитируя предшествующие “1997” году фильмы, начиная и заканчивая финалом “Иглы”. И у меня осталось чувство недоуменья — то ли картина сделана в доказательство того, что , пожалуйста, хотите снимем под “новую волну”, то ли с иронией, что такое кино могут снимать и студенты-второкурсники. Мне очень понравились в фильме песни и музыка, написанные совсем еще юными авторами, принцип наблюдения, дыхание молодости и отсутствие суеты. Картина получилась импрессионистической.
1999. В бой идут одни старики.
Такого бурного начала года, пожалуй, еще не было. Но и не было такой безысходной ситуации: киностудия «Казахфильм» практически бездействует, в незавершенном производстве стоит шесть картин — «Десант» Лейлы Аранышевой, «Дядя, я убью тебя» Дамира Манабаева, «Подлинная история ангелов» Абая Карпыкова, «Три брата» Серика Апрымова, «Куклы колдуна» Серика Райбаева и Асии Сулеевой, «Акбилек» Кенжебая Дюсембаева. Государственное финансирование еще не начато, да если и начнется, то это очередной гос.заказ — картина «Казахи» (последние годы оно фигурировало под названием «Аблайхан»). Отсутствие движения и перспектив рождает не только хаос, но и революционную ситуацию. Кинематографисты потребовали проведение внеочередного съезда. Это повлечет за собой смену руководства Союза кинематографистов и, возможно, руководства киностудии. Однако, явного лидера, да еще и имеющего вес в правительственных кругах пока нет.
Чуть ли ни каждую неделю кинематографисты собираются на бурных заседаниях правления, где обсуждают проекты устава, новой модели казахской кинематографии, кандидатуры первого секретаря СК. Параллельно, не останавливается и творческая работа. Серик Апрымов заканчивает оригинальную по замылу картину «Три брата», Амир Каракулов ищет деньги на свою новую ленту «Жылама» («Не плачь»), которая будет построена на стыке документального и игрового кино, Талгат Теменов закончил трогательный сценарий «Люди на крыше», герои которого выросли, наверное, из «Додескадена», студенты Ардака Амиркулова написали новый сценарий «По барабану» и готовятся вместе с мастером к запуску фильма.
Но самое удивительное, что недавно в Доме кино прошло две премьеры — дипломные работы слушателей Высших курсов сценаристов и режиссеров Ануара Райбаева и Серика Утепбергенова, выпускников мастерской А.Митты. Более того, в конце мая планируется фестиваль молодого казахского кино, на который будет выставлено около 50 (!) фильмов. В основном это работы студентов и уже выпускников КазГИТИК (Казахский Государственный Институт Театра и Кино). Организовывают его те, кто пришел уже после «казахской новой волны». Эти ребята меньше всего надеются на помощь государства. Даже свои дипломные работы, зачастую они снимали подпольно, находя где-то камеру и договариваясь на ночной монтаж. Так что первую школу на самовыживание они уже прошли.
То, что есть это новое поколение и то, что оно живо, обнадеживает. А пока «в бой идут одни старики».