Дискуссия была инициирована еженедельником “Central Asia Monitor”. Слов нет – она актуальна, в казахстанском обществе проблем не решаемых в течение всех лет независимости Республики Казахстан, хватает. Прямо в “десятку” попала “Central Asia Monitor”, объединив эти проблемы для обсуждения в дискуссии под общим названием “Казахский вопрос”. Все они казахские, рождены в постсоветский период казахской этнокультурной элитой в своих корпоративных интересах, никак не совпадающих с интересами всех остальных казахов, как городских, так и аульных.
Редакцией еженедельника в статье, приглашающей читателей к участию в дискуссии (№48 от 2.12.2011, с.3), достаточно внятно обозначены эти проблемы: отсутствие должного единства не только между казахами и гражданами других национальностей, но и между самими казахами, поделенными “элитой” на “нагыз-казахов” и “шала-казахов” (на настоящих и неполноценных); казахизация (практически насильственная) русскоязычного населения, в том числе и казахов, которые – “шала”, посредством телевидения, других СМИ и закона о языках; рост русофобии и её пропаганды; падение нравственности; непрекращающийся процесс поиска национальной идеи в противовес “Доктрине национального единства”. С начала дискуссии прошло три месяца. Что имеем? Десять публикаций девяти диспутантов, из которых двое – Айдар Амребаев и Мухтар Тайжан – выступили в двух номерах газеты каждый. Куда гребут?
Слово Джанибеку Сулееву, седьмому по порядку участнику дискуссии, наиболее ярко, с чисто Абаевской болью, но и не без скепсиса изложивший свое суждение по обсуждаемой теме в статье “Камуфляж = кому “пляж”… Мы казахи, просто плохо знаем самих себя” (3.02.2012, с.3): “Надеюсь, от этой дискуссии будет определенная польза. Можно ли идти вперед со взором обращенным назад? Я внимательно слежу за всеми подобными публикациями и, в частности, за откликами непосредственно на статью, которая открыла нынешнюю дискуссию. И должен сказать, что наиболее сильной выглядит статья, принадлежащая перу Ауезхана Кодара… пока только эта статья может претендовать на некий целостный ответ отдельно взятой личности по указанной повестке дня. Однако самое печальное заключается в том, что, как мне кажется, следующей ТАКОЙ статьи, увы, придется ждать долго. А может, мы её вообще не дождемся…”.
Так оценивает Джанибек первые два месяца дискуссии “Казахский вопрос”. В прошлое гребет она, не в светлое прогрессивное будущее.
А неделей позже этой публикации в “Central Asia Monitor” появилась статья Сейткасыма Ауелбекова “Скромное обаяние казахских симулянтов”, призванная обратить в ноль статью Ауезхана Кодара от 16.12.2011 “Нескромное обаяние симулякров. Кто должен стать для нас ориентиром: Абай или Шокай?”. Очень расстарался Сейткасым Ауелбеков в своем опусе, стремясь не просто поправить, а буквально “замочить” Ауезхана Кодара.
Абай о таких в Слове тридцать втором писал: “… охотники до словесной перебранки чаще всего затевают споры не для выяснения истины, а чтоб блеснуть своими знаниями, одержать верх над другими. Такие споры рождает зависть, они не прибавляют человечности, не служат науке, напротив сбивают людей с толку. Это – занятие смутьянов… Да, споры – один из путей науки, но тот, кто втягивается в них, рискует стать самодовольным спесивцем, завистливым сплетником. Такому человеку в спорах не чужды и ложь, и злословие, и брань, унижающие человеческое достоинство”.
Вся обширная, на целую полсу, статья Сейткасыма Ауелбекова переполнена “ученостью”, даже Абая упоминает, перевирая. Пишет: “Теперь я вижу, что шимкентские базары заняты почти сплошь казахами. Надо бы изучить это изменение, мутацию или эволюцию по существу, в деталях и серьезно, а не бегать за народными анекдотами! Познавать, а не повторять. Такова, кажется, заповедь Абая?!”.
Нет такой заповеди у Абая, наоборот, в Слове тридцать первом назидает: “Существует четыре причины, способствующие восприятию и запоминанию услышанного:
во первых, нужно утвердиться духовно и быть непреложным;
во вторых, слушать совет умных людей со вниманием и открытым сердцем, с готовностью и желанием уяснить смысл сказанного;
в третьих, вдумчиво неоднократно повторять про себя эти слова, и закреплять их в памяти;…”.
Другой пример демонстрации учености с упоминанием Абая. Сейткасым, обращаясь к читателям, вопрошает: “Почему казахская культура, столько веков защищавшая ценности, ассоциированные с самой сутью национальной идентичности, (казакшылык) от влияния “чужих” – а) посредством ли высмеивания “странных” видов трудовой деятельности (вспомним слова Абая о “сартах-лицемерах”, но умелых садоводах и земледельцах на самом деле; о торговцах-татарах, у которых многому надо учиться); б) путем ли ухода в глубь степей и самоизоляции; в) в открытом ли противостоянии, или войне против оседлых, – забыла об этих базовых принципах и приняла элементы “оппозиционной” культуры? Как и почему символический мир культуры казахов позволил этому процессу быть?”.
Вот ведь как! Оказывается, казахи высмеивали узбеков и татар, чтобы защитить от них свою культуру, а не потому, что себя считали лучше и достойнее; в глуби степей самоизолировались не потому, что их туда загоняли более сильные кочевые народы, а чтобы свою культуру сохранить; с оседлыми воевали тоже ради сохранения кочевой культуры, а не ради их грабежа и подчинения себе.
Немного из Слова второго Абая: “В детстве мне приходилось слышать, как казахи смеялись над узбеками: “Ах вы, сарты широкополые, камыш издалека носите, чтобы крыши покрыть, при встрече лебезите, а за спиной друг друга браните, каждого куста пугаетесь, трещите без умолку, за что и прозвали-то вас сарт-сурт”.
При встрече с ногаями тоже смеялись и ругали их: “Ногай верблюда боится, верхом на коне устает, пешком идет – и беглые, и солдаты, и торговцы из ногаев. Не ногаем, а нокаем бы следовало вас назвать”…
“Бог мой – думал я тогда с гордостью, – Оказывается, не найти на свете народа достойнее и благороднее казаха!” Радовали и веселили меня эти разговоры.
Теперь вижу – нет такого растения, которое бы не вырастил сарт, нет такого края, где бы не побывал торговец-сарт, нет такой вещи, которую бы он не смастерил…
Смотрю на ногаев, они могут быть хорошими солдатами, стойко переносят нужду, смиренно встречают смерть, берегут школы, чтут религию, умеют трудиться и наживать богатства, наряжаться и веселиться…
Сила их в том, что неустанно учатся они ремеслу, трудятся, а не проводят время в уни¬зи¬тельных раздорах между собой… Куда сгинули наши былые восторги? Где наш радостный смех?”.
А во что превратил эти слова Абая из его первого назидания соплеменникам казах из Парижа Сейткасым Ауелбеков? Во первых, употребил не в Абаевском смысле, во вторых, переврал – нет у Абая “сартов-лицемеров” и “торговцев-татар”.
Еще один его выпад против Ауезхана с упоминанием Абая Сейткасым озвучил в самом последнем абзаце своего сочинения: “Альтернатива Кодара “Кто должен стать для нас ориентиром: Абай или Шокай?” мне представляется придуманной”. Но это уже тема другого разговора”.
Но зачем разговор на эту тему на другой раз откладывать? Ведь у Ауезхана она главная, с неё он начинает свою статью, в ней нужно его опровергать и “мочить”. Или эта заключительная “заява” торжествующего Сейткасыма есть не что иное, как вульгарное: “Ужо не то еще тебе будет!”?
Глянем в статью Ауезхана – начинает: “Проблематика “казахского вопроса”… Мне казалось, что стоит его поставить внятно, “по-абаевски”, и все проблемы решатся сами собой. Но буквально на моих глазах восторжествовала другая, не абаевская, даже антиабаевская тенденция. Я бы назвал её тенденцией Мустафы Шокая.
Ведь именно Шокай настаивал на том, что нам не нужно ничего европейского, что нам нужно идти своим восточным путем. Это в его интерпретации означало “азиатскость плюс ислам”, т.е. культ своей расы и ислама как общественного вектора…
…буднично пошла повальная исламизация Казахстана. В каждом мало-мальски крупном ауле строились мечети… Казахская молодежь вместо того чтобы получать высшее образование, стала теперь собираться в мечетях, а то и в местах покруче, и, раскрыв рты, слушала всяких миссионеров… Так называемые “салафиты” призывали, забыв о собственных обычаях, вернуться к традициям первоначального ислама… ваххабиты и вовсе удивлялись казахам: зачем вам, мол, Родина, пусть Казахстан станет частью Всемирного Халифата. Молодежь слушала, слушала, и ничего не могла понять. Ведь ей обещали беспроцентные кредиты исламских банков, а пока на неё лились лишь только слова, слова, слова. Но не прошло и нескольких лет, как из этих слов возникли теракты в Актюбинске, Атырау, и совсем недавно в Таразе”.
В день публикации статьи Ауезхана случился “Жанаозен”, а на следующий день “Шетпе”. Небольшое “лирическое отступление”. “Central Asia Monitor” 23.12.2011, с.3. Данияр Ашимбаев. “Причинно-следственная трагедия. Субьективный взгляд на события в Жанаозене”: “По большому счету, проблема возникла из-за просчетов в миграционной политике, которая с начала 1990-х оказалась сильно идеологизированной. В том плане, чтобы она не смогла снизить уровень оттока неказахского населения. Ведь если называть вещи своими именами, уезжали не просто русские, украинцы, немцы или евреи, а высококвалифицированные и просто квалифицированные кадры”.
С самого главного и злободневного в “казахском вопросе” начал свою статью Ауэзхан. А Сейткасым? Не опровергать “заблуждения” Ауезхана бросился, а уличать в научной безграмотности – с первого слова в первом разделе – “Читайте первоисточники…” –, употребив на это треть печатной площади своей изобличительной статьи.
Пишет: “Симулякр… Для обоснования своего тезиса о симулякрах Кодар ссылается на французского философа Бодрийара. Но если вспомнить первоисточник (Jean Bandrillard: Simulacres et simulation, 1981), то Бодрийар как философ и социолог интересовался системой знаков и принял их теорию для анализа лишь некоторых феноменов западного общества. К тому же, подчеркнем, сам он никогда не экстраполировал принципы этой теории за названные рамки… Этим методом Бодрийар изучает некоторые феномены западного искусства, в частности кино. Бодрийар не был этнологом. Поэтому ни он сам, ни современные ему этнологи не использовали и даже не пытались использовать теорию симулякров, на которую опирается господин Кодар для изучения этнических процессов. Даже антропологические идеи Марселя Мосса – практика потлача (прием дара и отдар) – интересовали Бодрийара именно как знаковая система…”.
А что у Кодара? – “Симулякр – это символ без содержания, как, например, девальвированная валюта”. Была полноценной, но девальвировалась, утратила свое содержание и превратилась в симулякр. По Кодару современный оседлый казах не кочевник XIX и более ранних веков, а лишь его символ – симулякр.
Нет ничего предосудительного в применении к современному казаху термина “симулякр” (его содержание вовсе не ругательное, это научный термин). Современный казах по своей цивилизованности, образу жизни и мышления – не кочевник давнего прошлого с его менталитетом и традициями, а лишь субъект, сохранивший от предков (по Кодару) только “наш внешний облик, эти монголоидные черты, эти глаза-изюминки!”, то есть действительно “символ без содержания”. Былого. Зачем его звать в это былое содержание?
Ауезхан нынешнему казаху, которого “шала” обозвали, “осанну поет”, не хочет, чтобы его нацпаты обратно в кочевой образ мышления обратили. Мир эволюционирует не в прошлое.
В чем еще обличает и обвиняет Сейткасым Ауезхана? Прежде всего, в том, что он придумал заявить: “Мы себя придумали казахами… Мы себя декларируем казахами, ибо быть титульным этносом очень выгодно!”. Сейткасым категорически против, заявляет: “…не “мы себя придумали казахами”, а Кодар придумал такое о казахах”.
Но как быть с историей? “Казак” – самоназвание кочевников разных родов и племен после их объединения в XV веке в Казахское ханство, придуманное ради единения, которое, к сожалению, не достигнуто до сих пор. Олжас Сулейменов, “Свобода слова”, 11.02.2010, с.20: “Население городов стремительно пополняется за счет пустеющего села. Но при этом, как ни парадоксально, казахов в городах не становилось больше. Больше заметно аргынов, адаевцев, конратов, усуней”.
А разве не выгодно быть казахом в Республике Казахстан? Казахом быть было выгодно и в Казахской ССР, для казахов существовали квоты (льготы) при поступлении на учебу в учебные заведения, при выборах во властные органы, при награждениях государственными наградами.
Ауезхан обличается в поддержке баек русских крестьян-переселенцев XIX века о ленности казахов. Но нет этого в статье Ауэзхана. Правда, в разделе с критикой родоплеменной солидарности есть выражение: “Кочевые народы считали все в мире божьим даром и стремились брать даром, а не трудиться”, но нет ни слова о русских крестьянах переселенцах.
А вот Абай в Слове третьем пишет: “В чем кроется причина разрозненности казахов, их неприязни и недоброжелательности друг к другу? Отчего слова их неискренни, а сами они ленивы и одержимы властолюбием?”.
Целый раздел (24% печатной площади статьи) Сейткасым загрузил критикой Ауэзхана за его предложение возродить в Казахстане тенгрианство, как изначальную веру кочевников в целях объединения ею казахстанцев. И опять же весь этот раздел использован не столько как критика предложения Ауезхана, а больше как пропаганда своих познаний в похоронных обрядах казахов.
В последнем разделе “Акын талантливый человек?” Ауэзхан обвиняется в неверном толковании значимости акынов в казахском обществе. И вновь Сейткасым демонстрирует свою эрудированность в области казахской культуры. Пишет: “… акынство в казахском языке (сознании) располагалось в одном ряду с шаманством. Известно, что Абай скрывал свой поэтический дар до тех пор, пока не стал волостным управителем и не снискал себе имя на общественной ниве”.
Словом, много чего неприятного в адрес Ауезхана выложил Сейткасым, но от главного, о чем писал им “обличаемый” в “кусты ушел”. Впору вновь перечитать Слово тридцать второе Абая.
А что остальные участники дискуссии? Мне, помимо выступлений Ауезхана Кодара и Жанибека Сулеева, понравились выступления экс-сенатора Бексултана Туткушева “Держитесь подальше от “ура-патриотов” (27.01.2012) и писателя Амантая Ахетова “Наша беда – в терпении и молчании…” (6.01.2012): “Национальные издания надрываются только болью по горькому положению языка и культуры, не затрагивая истинных проблем обездоленного народа”.
Остальные – либо хотят, по выражению Ж. Сулеева, “идти вперед со взором обращенным назад”, либо заняты критикой Президента, Правительства, Парламента, других властных структур. Особо этим грешит Мухтар Тайжан, автор статьи “Декларации и действительность. Как была расстреляна идея восстановления казахской государственности” (№№ от 13 и 20 января 2011г.).
И на посошок. Вышеприведенный текст мною лично был сдан в редакцию “Central Asia Monitor” 2 марта сего года на правах участника дискуссии в целях оппонирования Сейткасыму Ауелбекову. Но… Очевидно, у “рулевого” дискуссии на суть вопроса иное, чем у Ауезхана Кодара, мнение. “Central Asia Monitor, 9.12.2011г., с.7. Бигельды Габдуллин. Великое кочевье. Исламская идея. Туркестан: “Оба – Шокай, и Алихан – сумели данным свыше историческим путем уловить дух времени, революционных перемен, поймать в свои паруса “ветер эпохи”, с большой одержимостью устремиться к своей цели и сделать первые практические шаги в построении государств, каких не знала история”.
г. Алматы, 19 марта 2012г. © ZONAkz, 2012г.