Для всех, кто помнит Ауэзхана Кодара, он остается человеком необыкновенно мобильным, подвижным, скороходом в мышлении, действиях, первопроходцем в нужных начинаниях и социально неотлагательных деяниях. Это философ, мыслитель до мозга костей, пропитанный целительным экстрактом уважения к человеческой природе, гуманист до последней капли крови, испытанный сын своего Времени, оставался на людях скромнейшим рядовым гражданином. Он следовал девизу, заложенному в «Феноменологии духа» Гегеля, девизу, которому следовали лучшие люди XIX и XX веков: «Если ничтожно деяние, значит, ничтожен дух». Можно проследить шаг за шагом путь деятельности Ауэзхана и увидеть в каждом его деле присутствие высокого творческого начала, того духа, который окрыляет человека-писателя, художника, творца. Он по-новому прочел и осмыслил гигантов казахской поэзии – Абая, Магжана, степных акынов, чьи пророческие голоса доносятся к нам из глубины веков. Он по-новому подошел к осмыслению тенгрианства и суфизма. Он переводил на казахский язык западноевропейских мыслителей (Хайдеггер, Деррида и др.), в простых доступных фразах доносил до читателя сложнейшие философские конструкции. Такой труд достоин восхищения. Но он работал не ради славы и наград, хотя был удостоен таковыми. Иначе было бы трудно оправдать невнимание к человеку, предпринявшему колоссальный труд, подвиг – издание периодического журнала «Тамыр».
В этом журнале в многоплановом потоке поднимались острейшие вопросы и проблемы. Философия, эстетика, социология, культурология, новейшие открытия в общечеловеческом планетарном поиске, достижения цивилизации и многое другое поднимало «Тамыр» на громадную высоту. Критерии и требования, которые ставил «Тамыр» были непререкаемым эталоном. Ауэзхан подбирал сотрудников, авторов не по регалиям и званиям, а по истинным научным и творческим достоинствам. В качестве примера приведу имена замечательных мыслителей, сотрудничавших в «Тамыре» — Игоря Полуяхтова и Жаната Баймухаметова. Эти люди рано ушли из жизни, но благодаря «Тамыру», оставили неизгладимый след в общественно-культурной жизни Евразии, а также в науке.
Трогательный человеческий облик Ауэзхана сказался на его личной и семейной жизни. Его супруга Замза и дочь Айман повторяли: «У нас семья – страна Ауэзхания, волшебная страна». Если бы каждая семья в РК была бы похожа на эту, то о большем нашему народу не приходилось бы и мечтать. Прощай, Ауэзхан, ты остаешься в нашей памяти, в наших сердцах и висках ты бьешься живой человечьей весной.