Журнал «ТАМЫР», №47, 2018 год., Журнал Тамыр

Рупия Нуркатова. ГЕРМЕТИЧНО У ХРИСТА ЗА ПАЗУХОЙ

 

Однажды, разъезжая по равнине Падании, в дельте реки По, самой длинной реки Италии я слушала радио, есть отличная радиостанция национального охвата, посвященная целиком и полностью чтению книг, обсуждению их, прослушиванию альтернативной музыки, с весьма профессиональными ведущими, и в эфире этого радио я услышала следующее:  «Поэты, независимо от  пола и национальности являются разведчиками, проходчиками галерей смыслов и знаков, поэты связаны с истоком, с первой ночью  творчество поэта, сродни огню пещеры, блики которого играют на её стенах, освещая первые рисунки, до того как появилось слово, был образ».

… не отступая ни на шаг от сигнальной тропы, не выставляя себя,  но эту  связь, поэты открывают нам спящую душу  предметов и явлений и имеют власть разбудить нас и  даже лечить и вылечить. Одним словом поэты – это шаманы.

Всегда для понимания поэзии нужно иметь особые условия жизни, не о гурманах под светом  мягким ламп читален сейчас идет речь, нужно обостренное чутье и необходимость – необходимость, продиктованная житием. Как животные, чувствуя, что они болеют, уходят в ночь и ищут особые травы, так и душа, отупев от бесконечной карусели консумизма, катапультирует или прячется в самые узкие щели, впадает в летаргический сон,  уходит в апнею…

И вот  тогда дежурный ангел подкидывает вам тоненький сборник стихов, купленный на книжных развалах за пару евро.

Джузеппе Унгаретти, год рождения 1888, он родился в Египте, в городе Александрии, может быть его рождение там, связано с воплощением служителя библиотек? Мне, верящей в реинкарнацию, эта мысль кажется очаровательной, но пока его творчеством «мучают» подростков в лицее, весь итальянский мир знает его самое знаменитое стихотворение, заключенное в двух словах! (за что школьники конечно благодарны) но именно благодаря  этому стихотворению Джузеппе Унгаретти считают Отцом герметизма, как стиля, как техники написания стихов. Как религии по отношению к арсеналу слов, к их тщательному подбору, в итоге стихотворение «Утро» – похоже на мантру  “humility, surrender” критерий? Лаконичность. Бриллиант  сияет, обрамлённый  двумя словами.

Поэзия сжата до размеров точки звездной, попав в тебя она начинает набухать и расти соками собственной лимфы,  эта крошка может постепенно и исподволь накормить тебя, утолить голод по инакости, космическим смыслам и разговорам с друзьями.

Mattina                              Утро

Millumino                      Я освещен

dimmenso                     бесконечным

 

Утро. Я бесконечностью сияю. Через меня сияет бесконечность.

…и не важно сколько по-настоящему ранних утр вы встретили за вашу жизнь, сколько эпитетов и прилагательных, бережено избранных из словаря потратили до этого другие поэты, сколько раз вы сами механически добавляли слова, котoрыми пользуетесь, видя нечто привычное и неповторимое одновременно, как рассвет, закат,  разлитый в небе картридж из господних чернил, два слова Унгаретти, есть квинтесенция.

…с возрастом и переживанием экзистанциального опыта вам хватает душевного такта не вставлять везде и всюду слово жаргонное,  такое как «абалдеть», «как красиво», «чётко», вы наконец-то в состоянии просто молчать, понимая что лучше, иначе и не скажешь, Унгаретти вас поднимет милосердно из серых будней, поставит в высокий ряд свидетеля чуда,  свидания с новым днём, он подарит звездную надпись,

 «я бесконечным освещен» и этот свет прочистит глаза души.

…шум извне умолкает, на смену ему приходит  мощный и ритмичный гул вашей собственной крови, бегущей по венам, вы открываете внутренние глаза, которые уже долгое время носите про запас, оставляя на потом  свидание с  интимным проживанием даров существования.

Идя на эту строку, как на сигнал азбуки Морзе, внутренним ухом удерживая волну, вы наконец-то счастливый выходите из логики сансары и смотрите на лилинию горизонта, как на пункт от-бытия.

Чтение стихов в каждодневной жизни становится водоразделом, Быта и бытия, дня и сезонов, дарит  новую систему координат.

Небо, которое ты знал раньше было тесно от взгляда брошенного вскользь, исключительно в целях метеорологических, – это небо  становится  полным гомона птиц,  становится симметричным отражением моря, небо новое нигде не заканчивается, оно выгибается  над собой самим и становится  жидким серебром, вблизи  замирает, тает, набегая на белый ровный песок.

Вам открывается недосягаемое, видное только ранним утром милосердие света и при этом вы чувствуете свои человеческие границы, вы находитесь внутри недосягаемости, как мушка в янтаре, плотно, герметично сидя у Христа за пазухой и вкушая его милость.

Стихотворение за стихотворением я открываю для себя новый мир, мир поэзии Унгаретти, в нём можно жить как в нише и именно через неё можно найти выход из «плоского круга» в новое измерение по спирали, там, где царит свет всех оттенков и всех цветов, разлитая грусть освежает воздух осени, и снова вы встречаете строки-ступени  погружения, они дают другое осмысление уроков по истории о первой мировой войне…

Солдаты, так называется – это стихотворение из пяти слов.

Soldati                                                            Солдаты

(bosco di Courton luglio 1918)                  (куртонский лес июль 1918)

Si sta come                                                    Стоят

D’autunno                                                     Как осенью

Sugli alberi                                                    На древах

Le foglie                                                        Листья

 

Высказываясь о глубоком, о бесконечном, о грандиозном, о трагедии Унгаретти сжимает сам воздух вокруг слов и от этого слова становятся  н’ютоновскими яблоками, падают в душу читающего.

И вот вы не заметили, а у вас появился Друг!

Имеющий глаза да увидит, имеющий уши да услышит, рассказываются истории, стихи, длинною в полстраницы и даже в полторы, он рассказывает вам о сокровенном  своем … вы сидите в “casa di poeta”. B египетском квартале итальянской диаспоры и вместе  с ним входите в сказку его детства, он вспоминает, будучи уже в Италии, взрослым, о том, как его мать после ужина, после вечерней молитвы рассказывала ему об этих местах.

Моё детство, пишет он в своих стихах, было пропитано рассказами об Италии. Внешний мир с его бесперебойным движением и фанатизмом, в стенах нашего дома был лишь фрагментом. И по прибытии в Италию, он удивлён тому, что для него было пунктом назначения  «Италия», для людей других отсчитывается как половина пути, откуда надо  плыть еще дальше.

«Я сидел в тени у дверей трактира с людьми, которые говорили о Калифорнии, как о собственном поместье. И с ужасом  отмечал как я похож на них. Сейчас я чувствую жар крови в моих венах, – это кровь моих мертвых. И взял я заступ в руки тоже. В дымящихся расщелинах земли я разражаюсь смехом. Прощайте все желания, адио ностальгия. Я знаю о  будущем и  прошлом всё, что только и доступно человеку. Я знаю и судьбу мою и корни. Мне не осталось ничего, что можно осквернить, о чём мечтать. Я насладился всем и я страдал. Мне не осталось ничего, как бросить все и умереть. Займусь спокойно воспитанием отпрысков. Когда мой ненасытный аппетит меня толкал в объятия смертных ласк, я воспевал живое. Сейчас я признаю, я тоже, что любовь, гарант выживания вида, или её, любви, приход означен тем, что видно смерть».

Я взяла на себя смелость перевести вам спонтанно все стихотворения, которые вы видите и читаете здесь, не корпея над каждой строчкой, потому что эти стихи я читаю уже несколько лет подряд, с тех пор, как  поддавшись чувству узнавания отчаяния, купила карманное издание в мягкой обложке за пару евро, меня толкнул на это голод, голод по стихам, которые я могу есть, как горбушку хлеба, орошая её крупными слезами ностальгии, не по прошлому ностальгии, не по городу моей юности, а по состоянию максимально приближенному к креативному спириту…

… для тех, кто может быть захочет найти или сравнить в переводе мастеров  есть оригиналы, великолепной стихотворной прозы поэта Джузеппе Унгаретти.

 

LUCCA – UNGARETTI

A casa mia, in Egitto, dopo cena, recitato il rosario, mia madre

ci parlava di questi posti.

La mia infanzia ne fu tutta meravigliata.

La città ha un traffico timorato e fanatico.

In queste mura non ci si sta che di passaggio.

Qui la meta è partire.

Mi sono seduto al fresco sulla porta dell’osteria con della gente

che mi parla di California come d’un suo podere.

Mi scopro con terrore nei connotati di queste persone.

Ora lo sento scorrere caldo nelle mie vene, il sangue dei miei morti.

Ho preso anch’io una zappa.

Nelle cosce fumanti della terra mi scopro a ridere.

Addio desideri, nostalgie.

So di passato e d’avvenire quanto un uomo può saperne.

Conosco ormai il mio destino, e la mia origine.

Non mi rimane che rassegnarmi a morire.

Alleverò dunque tranquillamente una prole.

Quando un appetito maligno mi spingeva negli amori mortali, lodavo

la vita.

Ora che considero, anch’io, l’amore come una garanzia della specie,

ho in vista la morte.

 

Я только приблизилась к краешку неба поэта и нашла в нём то, что может искать любой человек, рыбачащий на берегу, море приносит поэтов томики, подарки на рождество.

И я любовно их храню, ценю и делюсь с вами.

NATALE                                                    РОЖДЕСТВО

 

di Giuseppe Ungaretti                          Джузеппе Унгаретти

 

Non ho voglia                                     Нет охоты мне нырять

 

di tuffarmi                                           В путанницу улиц

in un gomitolo

di strade

 

Ho tanta                                             На плечах моих усталость

Stanchezza                                         Сгорбили согнули

sulle spalle

 

Lasciatemi così                                 Ах оставьте меня здесь

come una                                           Да и позабудьте

cosa                                                     В уголке у камелька

posata                                                 Словно вещь простую

in un

angolo

e dimenticata

 

Qui                                                         Здесь не слышно ничего

non si sente                                          Кроме жара печки

altro

che il caldo buono

 

Sto                                                          Я останусь рядом с ней

 

con le quattro                                       Я и дым колечком

 

capriole

di fumo

del focolare

 

Napoli, il 26 dicembre 1916                  Неаполь 26 декабря   1916 г.