Владимир Владимирович Набоков написал свой первый роман «Машенька» в 1926 году в Берлине. По воспоминаниям современников, В. Набоков считал этот роман «пробой пера». Как пишет Ю. Левин, «Машенька выглядит бесхитростной по сравнению с более поздней набоковской прозой [1]. Но если сравнивать дебютный роман Набокова с романами его современников, то наравне с его «бесхитростностью» можно отметить его революционную новизну.
По композиционному строению и стилистике роман отличается не только от традиционного русского романа, но и от классического романа. Начало ХХ века ознаменовалось мощным влиянием на искусство философии Ф. Ницше, теории психоанализа З. Фрейда, авангардными направлениями модерна и т.д. Согласно выводам теоретиков искусства, важное место в литературе модернизма заняла тема войны и потерянного поколения. Первая мировая война перевернула сознание всего человечества массовой вовлеченностью почти всей Европы и появлением оружия массового уничтожения. На фоне мощной индустриализации произошел сдвиг к формализации, выдвижения на первый план формы в искусстве, и в художественной литературе в – том числе. Но, что парадоксально, модернизм в литературе характеризуется и глубоким проникновением во внутренний мир героев.
Как мы знаем из биографии В. Набокова, он рос и воспитывался в богатой аристократической семье, с детства говорил на трех иностранных языках и получил лучшее по тем временам образование. У него не наблюдалось психологических проблем и травм до 17 лет, пока в России не началась октябрьская революция: здесь биография автора повторяется в жизнеописании его главного героя Ганина. Согласно теории З. Фрейда о стадиях психосексуального развития индивида, настоящие испытания главный герой Набокова переживает в подростковом возрасте, на генитальной стадии. Это последняя стадия развития, которая формирует в человеке отношение к партнеру, выбор стратегии поведения в сексуальных отношениях [2].
В своем романе «Машенька» Владимир Набоков описывает как раз события, которые происходят с его главным героем в начале подросткового возраста. Лева влюбляется в Машеньку на каникулах, а потом идет в седьмой класс [3, 42]. Это возраст 13-14 лет, генитальная стадия, которая продолжается до наступления половой зрелости. У индивида начинают выстраиваться сексуальные и агрессивные побуждения, возникает интерес к противоположному полу, а также возрастает осознание этого интереса [2]. Лева создает образ Машеньки сначала в своем воображении и только потом встречает ее в реальности. Можно сказать, заранее придумывает и образ, и историю, которые не имеют ничего общего ни с реальной Машенькой, ни с ее ожиданиями. В тот момент, когда Машенька говорит ему: «Я твоя. Делай со мной, что хочешь», Лева понимает, что разлюбил ее, поскольку она уже не вписывается в мир его воображаемого сценария. Эта реальность, которая еще не была спроецирована в его сознании, поэтому она и вызывает в нем отторжение. Отторжение происходит не вследствие моральной оценки ситуации, а от расхождения воображения и реальности. Это переломный момент в отношениях между ними, когда встречаются мир реальности и мир воображения.
З. Фрейд отмечал, что для формирования идеального характера человек должен брать на себя активную роль в решении жизненных проблем, отказаться от пассивности, свойственной ребенку. Проблема Ганина заключается в том, что он остался на начальном этапе развития подростковой (генитальной) фазы, когда любовь, безопасность, физический комфорт, то есть все формы удовлетворения давались легко, и ничего не требовалось взамен. Проблемы данной фазы ведут к проблемам с принятием решений и ответственностью за себя и партнера, что мы и наблюдаем в отношениях Ганина и Ларисы [2]. Несмотря на зрелый возраст, Ганин ведет себя так же, как в подростковом возрасте, он избегает ответственности и зрелых отношений. Он остался в России, остался с Машенькой в романтических отношениях. Как он не может вернуться в Россию, точно так же он не может вернуть и Машеньку. Машенька – это Россия, где осталось его самое счастливое и беззаботное время. Но его судьбу переехал поезд войны, революции, что не позволило ему окончательно повзрослеть.
Незавершенные/прерванные обстоятельствами отношения с Машенькой/Россией, потрясения подросткового возраста: война, эмиграция в Германию, как следствие, представляют собой повторение незавершенных сценариев и в зрелом возрасте главного героя. Отношение Льва Глебовича к Ларисе романтично и воздушно как в юности, пока у них не появляется половая связь в таксомоторе. Повторяется ситуация с Машенькой – Левушка потерял к ней интерес, как только возникла возможность половой связи.
Почти все модернистские произведения, появившиеся вместе с индустриализацией, вехой которой явилось появление парового двигателя, были отмечены появлением поезда. Это и фильм братьев Люмьер «Прибытие поезда на вокзал Ла-Сьота» в 1896 году, и картина Клода Моне «Вокзал Сен-Лазар», написанная в 1877 году. И, конечно же, поезд в романе Льва Толстого «Анна Каренина» 1873 года. Поезд как символ неоднозначен так же, как и само понятие модерн. Это и предвестник нового, прогрессивного, что несет с собой технический прогресс, но и символ страха растерять консервативные (христианские) ценности, как в романе Льва Толстого «Анна Каренина». Поезд Владимира Набокова в «Машеньке» более всего напоминает поезд в фильме братьев Люмьер. Это громадина, которая наступает и проезжает по его судьбе. В романе поезд как бы заново соединяет Леву с Машенькой, но и является предпосылкой их разлуки.
Поезд существует в обоих «мирах» Набокова: реально в Берлине и в мире, сотканном из воспоминаний о России. И если в юности поезд является лишь предвестником мощной разрушительной силы, то в Берлине он ежедневно проезжает по его судьбе, ему никуда от него не деться. Мост, который Ганин видит из окна своей комнаты в Берлинском пансионе, «является продолжением рельс» [3, 6]. Мост незримо соединяет воспоминание о поезде в России с настоящими поездами Берлина.
«Ганин никогда не мог отделаться от чувства, что каждый поезд
проходит незримо сквозь толщу самого дома; вот он вошел с той
стороны, призрачный гул его расшатывает стену, толчками
пробирается он по старому ковру, задевает стакан на
рукомойнике, уходит, наконец, с холодным звоном в окно, и
сразу за стеклом вырастает туча дыма, спадает, и виден
городской поезд, изверженный домом: тускло-оливковые вагоны с
темными сучьими сосками вдоль крыш и куцый паровоз, что, не тем
концом прицепленный, быстро пятится, оттягивает вагоны в белую
даль между слепых стен, сажная чернота которых местами
облупилась, местами испещрена фресками устарелых реклам. Так и
жил весь дом на железном сквозняке» [3, 6].
Роман «Машенька» имеет прямое отношение к модернизму, стиль повествования представляет собой смешение многих направлений в искусстве начала XX века, среди которых ярко выделяется и экспрессионизм, что закономерно. Владимир Набоков живет в Берлине ко времени написания романа уже восемь лет, а Германия является родиной писателей- экспрессионистов, таких как Альфред Деблин, Альберт Дебенштейн, Готфрид Бенн.
Экспрессионизм получил развитие в Германии и Австрии в начале двадцатого столетия как болезненное ощущение и реакция писателей на ужасы первой мировой войны, террора и насилия Октябрьской революции в России. Это направление стремилось не столько воспроизводить реальность, сколько передавать эмоциональное состояние автора. Хотя в романе Набокова мы не видим гипертрофированных болевых ощущений, но, погружаясь в повествование, мы чувствуем депрессивность времени, надлом и унизительное мироощущение жителей пансиона, хотя некоторые из них еще молоды, полны сил, имеют перспективы. Некоторые литературоведы относят стиль написания романа «Машенька» к «потоку сознания», но все же изложение Набокова не такое обрывистое и деструктурированное, как у Джойса или Пруста. Это более организованный поток сознания, с рефлексией автора, где свободное перетекание мира реального в мир воспоминаний имеет четкие границы. Модернистским является композиция, поскольку она лишена событийности классического романа. Кульминация романа в конце повествования логична как результат рефлексии автора, а не событий, меняющих картину мира главного героя. При этом художественные приемы автора, язык романа остаются поэтичными и метафоричными, возможно даже более метафоричными, чем в традиционном русском романе.
Набоков использует в своем романе рефрены, которые служат композиционными элементами в поэзии. Например, появление старика в черной пелерине начинает сюжетную линию, а затем закольцовывает ее в финале. Ключевые события в романе повторяются и напоминают бег по замкнутому кругу. Набоков описывает прекрасный мир прошлого и депрессивный мир настоящего, обитателей пансиона он сравнивает с тенями. Как отмечает В. Руднев, «не вызывает удивления тезис о том, что проблема реализма в искусстве тесно связана с проблемой депрессивного взгляда на мир» [4, 167]. Два времени, описанных Набоковым в романе, напоминают и сравнение традиций в искусстве, художественно украшавших мир и возвышавших чувства в прошлом (сентиментализм, романтизм), и настоящих без обычных условностей искусства. Но в данном случае мы имеем дело не просто с реализмом, а с реализмом депрессивным. Как отмечает В. Руднев, рассматривая депрессию как экзистенциальное испытание (инициацию), можно сделать вывод, что ее наличие в психопатологической структуре сознания свидетельствует о том, что сознание в определенном смысле готово к экзистенциальным переменам и ему осталось пройти только последний, наименее приятный искус. Этому взгляду соответствует, по мнению Руднева, известное положение в психиатрии, согласно которому депрессия возникает у людей с развитым сознанием. У слабоумных депрессии не бывает [4, 167]. Таким образом, можно сделать вывод, что депрессивный дискурс в искусстве является закономерной защитной реакцией на события окружающего мира и внутренние неразрешенные конфликты личности.
Депрессивное восприятие времени, как считает В. Руднев, связано также с тем, что невротики живут прошлым. Как мы видим в случае с Ганиным, главным героем Набокова, прошлое в его восприятии живее настоящего. Как пишет В. Руднев, при обсессивно-компульсивном неврозе время представляет собой повторяющийся круг, оно подобно заевшей пластинке, повторяющей фрагмент одной и той же мелодии (кстати, именно такой тип навязчивости бывает у музыкальных людей). Эта особенность воспроизводит фигуру навязчивого повторения, характерного для обсессивно-компульсивных расстройств, то есть при обсессии стремление в прошлому ничего не дает – фрагмент прошлого повторяется, проигрывается вновь, без изменений, без становления – отсутствие становления, одной из важнейших характеристик времени, является особенностью обсессивной картины времени [4, 164].
В связи с дискурсом о депрессивном времени, В. Руднев отмечает и так называемое «шизоидное время». Это теория времени, разработанная Августином Блаженным, соотносится с христианской драмой и является по мнению В. Руднева, в высшей степени семиотической моделью. Время здесь движется к определенной цели – второму пришествию Христа и страшному суду. Это время можно назвать шизоидным временем [4, 165].
Для депрессивного сознания ситуация изгнания из рая также актуальна, но она воспринимается, прежде всего, как утрата безмятежного райского существования, подобно утрате груди или внутриутробного состояния, как начало трудной безрадостной жизни на земле и как начало течения времени, ведущее с необходимостью к смерти, поскольку смертность была наказанием за грехопадение [4, 166].
Совершенно безрадостная картина времени, описанная Набоковым в романе, более всего напоминает об изгнании из рая и депрессивного переживания, с ним связанного. Если прошлое главного героя в романе можно сопоставить с раем, то пребывание в Берлине/в эмиграции и есть изгнание. И также как в библейской истории у Набокова/Ганина нет возможности вернуться в рай, в Россию, метафизически. Физическое возвращение не даст никакого удовлетворения, поэтому Ганин не встречается с Машенькой в конце романа. Рай потерян для главного героя Набокова навсегда.
Вот что пишет о депрессивной философии времени Д. Хелл: «Только благодаря способности познавать самого себя и судить о себе человек получает возможность обвинять себя, чтобы пережить свою судьбу на депрессивный манер (что отражено в Библии в чувстве вины и страха у первых людей после их изгнания из рая) [5].
- Левин Ю. Заметки о «Машеньке» В.В. Набокова // В.В. Набоков: pro et contra. – СПб., 1997.
- Фрейд З. Введение в психоанализ. Ссылка:http://loveread.ec/view_global.php?id=8775 (на 30.07.2018)
- Набоков В.В. Машенька. Роман//М.: ЭКСМО, 2004. — 608 с.
- Руднев В.П. Характеры и расстройства личности. М.: Независимая фирма «Класс», 2002. — 272 с.
- Хелл Д. Ландшафт депрессии. Ссылка: http://www.booksmed.com/psixiatriya-psixologiya/1121-landshaft-depressii-xell-prakticheskoe-posobie.html (на 30.07.2018)