Я не оглядываюсь,
чтобы не помнить, как иду по этой земле. Но нет земли
в этой земле, и время разбилось вокруг на осколки.
Махмуд Дарвиш.
Единственное, что я понял о себе за карантин — это то, что я ненавижу время. Не потому, что оно уходит, а потому, что оно существует как факт. За 20-й год, кажется, все поняли то, о чём Шаламов писал уже очень давно — есть только некоторое движение, пару часов до сейчас и пару часов после. Удивительно чудесное и жуткое состояние, которое раньше понимали только лагерники, инородцы и изгнанники, а теперь завеса времени приоткрылась, и кто знает, что нас ждёт впереди.
Казалось, что со времён кризисов атомной войны, мир никогда не был настолько близок к полному коллапсу, которое в итоге обернулось простой паранойей, но, как известно, всё, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья. Однако же в итоге, сидя в (в кой-то веки) солнечном Петербурге, где уже почти ничего, кроме масок в метро, не напоминает о недавней чуме, прошлый год уже не кажется ничем, кроме странного наваждения, и это, конечно же, больно. Больно, потому что пандемия лучше всех философских изысков показывала одновременную связанность мира, и его бесконечную разобщенность, потому что где-нибудь в Индии сейчас, конечно, я бы писал о совсем другом (если бы вообще писал). Однако же, исходя из казахстанского контекста, я хочу лучше рассказать о самом запомнившемся мне культурном событии за 2020-й год по григорианскому календарю. О самом простом, но, в то же время, самом элегантном. О совместной коллаборации, электронной «сингулярной» выставке Гузяль Закир и Ядыкара Ибраимова «U.SHERO».
«U.SHERO» (неологизм от англ. she (она) + hero (герой)) — это серия работ, посвящённых почитанию образа уйгурской женщины как носителя культурного кода. «Сингулярным» же этот проект делает то, что роль привычной галереи играет страница истаграмма, на которую посетители могут заходить в любое время, в любой стране, из любого устройства, поддерживающего инстаграм. Модели держат на руках картины, а композиция фотографий Ядыкара настолько умело передаёт среднестатистический аул на Юго-Востоке Казахстана, что по нему, с одной стороны, можно хаотично перемещаться, как на традиционном «восточном» базаре, где концентрация чувств и эмоций не меньше, чем на московском Арбате в праздники, а можно внимательно изучать каждую мелочь, зная, что каждый квадратик пространства таит в себе необъяснимый запах великой древности.
Эта возможность свободного перемещения, помимо композиции, объясняется достаточно просто самим форматом инстаграмма, где, при наличии не самого плохого телефона и интернета, можно достаточно быстро «скакать» от одного поста к другому, чего, например, нет другой виртуальной выставке «jaman öner», потому что там, ввиду использования «mozilla hubs» (сайт для создания трёхмерных виртуальных пространств), требовались более сильные параметры для компьютера и интернета. И в этом всём, конечно, половина обаяния этой выставки, особенно, если вы бывали не раз в подобных, полных всегда себе противоречащих деталей, аулах, где время течёт очень медленно, но гораздо более разрушительно, чем в городах. «Обаяния» потому, что все эти картины (чудные), вытащенные оттуда, из места своего творения, были бы как иконы в музеях, а, в итоге, этот храм уйгурской культуры остался нетронутым и, каким-то чудным образом, воссоздан онлайн. Идея чего-то подобного витала в воздухе давно и наверняка что-то похожее было и до пандемии, но для Гузяль, как она сама говорила, поводом задуматься о подобной выставке стала пандемия, так что хоть за что-то эту пандемию я готов благодарить и благословлять.
Вторая же половина обаяния этой выставки, конечно, в самих работах, посвящённых не только портретам, но и всему тому, из чего складывается образ женщины: её одежда, украшения, аксессуары, прическа, манеры. Как говорит сама Гузяль: «Это целый мир, заслуживающий отдельного внимания. Каждый женский образ, который я рисую, имеет свою историю».
В качестве предисловия, можно рассказать историю, которую я услышал от самой Гузяль: когда британский антрополог приехал в Синьцзян снимать местных женщин, единственные уйгурки, которых ему удалось свободно и детально сфотографировать, были проститутки, потому что крестьянки (а уж тем более жены баев) были, исходя из шариата, покрыты, и уж точно не стали бы открываться проезжему. Проститутки же, напротив, не просто согласились, но и нарядились максимально возможно ярко и броско, чтобы представить свой народ.
В итоге, это одни из немногих оставшихся фотографий уйгурских женщин того периода, потому что ни Китаю, ни современным национальным государствам (за некоторым исключением) с их политиками унификации населения не слишком нужны группы, имеющие свою, отличную от главной, национальную и культурную память. Однако же если что-то случилось один раз, то оно возможно ещё раз, и все эти портреты, одновременно и оставленные в, опять же, контексте творения, и перенесённые в не подверженное времени и горю пространство (то же, что и те фотографии), тому доказательство.
В заключении, заканчивая размышлении о времени и 2020-м, хочу процитировать роман «Тайна годов» Зия Ибадатовича Самади, который во многом, так же как и эта выставка, и весь прошлый год для меня — про время и горе: «Годами множилось это горе, накапливался в сердцах этот плач, — так подготавливаются те большие изменения в жизни, которые до того скрыты даже для внимательного глаза, они — тайна годов. Но вот наступил момент, и прорвалось наружу скопившееся горе, и в такие минуты приоткрывается таинственная завеса времени…».