Людмила Сафронова – доктор филологических наук, профессор КазНПУ им. Абая.
К искусству и литературе постмодернизма в казахстанской культурной среде относятся довольно настороженно, иногда даже скептически и негативистски. Так, например, известный казахстанский критик, культуролог и философ Ш. Нурпеисова в статье «Третья сила. Фактор культуры в эпоху глобализации», имеющей подзаголовок «Постмодернизм – культурный таран цивилизации», оценивает мировой и отечественный постмодернизм скорее отрицательно. Объективно указывая и на позитивные его стороны – устойчивость и гибкость, жизнеспособность, Ш. Нурпеисова все-таки усматривает в нем некую опасность для стабильного функционирования национальных культур. Постмодернизм, по мысли литературного аналитика, нацелен на то, «чтобы полностью сломить сопротивление ослабленных или только становящихся структур государств третьего мира. И уже навечно закрепить такое положение вещей, когда народное единство, национальное самосознание будет только фикцией» [1, с. 47].
А. Сабитов, видный казахстанский архитектор, отмечая факторы присутствия модернизма и постмодернизма, в частности, в алматинской архитектуре и казахстанском искусстве в целом, трактует их так же весьма оценочно сдержанно — как некую промежуточную стадию роста в искусстве, период, который надо преодолеть, чтобы выйти на более объективные художественные рубежи. «Творчество Дидара Амантая интересно тем, что он работает с современной европейской романной формой. Он пробирается через препятствия и ловушки постмодернизма и продвигается к свету и ясности. Как мне представляется, увлечение постмодернистскими построениями является определенным этапом в его творчестве. Он идет новаторским путем», — пишет А. Сабитов [2, с. 20].
Еще более радикально мнение Т. Габитова, культуролога, доктора философских наук, профессора факультета философии и политологии КазНУ им. аль-Фараби, которое, тем не менее, может успокоить тех, кто опасается пришествия постмодернистской идеологии на землю Казахстана. В название интервью с ним, опубликованного в газете «Начнем с понедельника», вынесен весьма категорический тезис, напоминающий известное заявление В. Белинского – «У нас нет литературы». Т. Габитов, в свою очередь, утверждает: «Постмодернизма у нас нет».
Занимаясь изучением культуры западного постмодернизма и постструктурализма, а также трансформации культурного пространства кочевых казахов, Т. Габитов указывает на то, что, раз постмодернизм основан на принципе отказа от этноцентризма, а в нашей республике проблема сохранения национальной культуры, наоборот, стоит наиболее остро, развитие постмодернизма в Казахстане не актуально. «В нашей стране постмодернизм, как таковой, не развит, — делает выводы казахстанский философ, — но имена отдельных исследователей назвать могу. Это и Бекет Нуржанов, и Ауэзхан Кодар, и Альмира Наурызбаева – сторонница лингвистической культурологии. Но постмодернизма у нас нет. Мы сейчас находимся на уровне Канта, Гегеля, нет смысла говорить даже о модернистском мышлении, не то чтобы о постмодернистском. Сегодня – уровень Маркса – уровень рациональной парадигмы» [3, с. 20]. Постмодернизм же, как известно, имеет иррациональное представление о мире.
При таком отношении к постмодернизму в Казахстане открыто декларировать свою приверженность к нему не так-то просто. Однако такие смелые авторы у нас есть, и один из них – Дидар Амантай, вполне отрефлексировано и ответственно работающий с постмодернистской поэтикой и философией. Д. Амантай не только не скрывает своего постмодернистского тренда, но и реализует его на практике, демонстрируя идеологическую толерантность, одну из фундаментальных характеристик постмодернистского мышления.
Например, вышеназванное интервью с Т. Габитовым, где говорилось о полном отсутствии в казахстанской культуре не только постмодернизма, но и модернизма, было напечатано на страницах газеты «Начнем с понедельника», главным редактором которой и является постмодернист Д. Амантай. Этот парадоксальный факт как нельзя лучше иллюстрирует современную литературную ситуацию в казахстанской литературе, в которой «нет постмодернизма», но есть постмодернисты, экстраполирующие отдельные модернистские и постмодернистские элементы и тенденции из мирового художественного процесса в отечественную культуру.
О творчестве Д. Амантая писали многие известные казахстанские литературоведы и критики — Б. Майтанов, З. Сериккалиев, Г. Бельгер, Э. Бопежанова, Т. Асемкулов, А. Иксан, Д. Куат, Г. Омарханова, Г. Абикенова и др., тем самым латентно признавая значимость постмодернистской литературы в современном культурном контексте Казахстана и автоматически повышая ее статус за счет собственного научного и социального авторитета. Даже не задаваясь целью дать точное определение художественному методу Д. Амантая, все они, по сути, констатировали ряд черт его поэтики, которые, безусловно, можно отнести к модернизму либо постмодернизму.
От модернизма у Д. Амантая – грандиозность художественного замысла, стремление к некоему метанарративу. Так, например, главной задачей его романа «Цветы и книги» («Гульдер мен кiтаптар», Алматы, 2003) является глобальное, многоэтапное повествование о тюрках как о суперэтносе [4, с.15]. От модернизма – тяготение к монументальным жанрам сказа, героическому и любовно-лирическому роману [5, с.7], поиски национальной самоидентификации и духовности, глубочайшая интеллектуальность прозы, сплошная ассоциативность письма, ритмизация стиля (вкрапления белых стихов), рваный синтаксис и т.д.
От постмодернизма – жанровая эклектичность и синкретизм, установка на серийность наррации, рецепционный релятивизм и языковые игры с читателем, динамичность и технологичность прозы (Г. Бельгер), вертикальная графика письма (Г. Абикеева), ориентация на мировые модернистские и постмодернистские авторитеты (Г. Маркеса, М. Павича, У. Эко, О. Памука и др.), которая должна спровоцировать, по мысли писателя, воздействие на бессознательное читателя. «Сухо перечисляя имена этих авторов, мне хотелось подсознательно подействовать на внутренний мир человека», — признается и сам Д. Амантай в одном из интервью [4, с.15].
Применение всех этих художественных приемов и принципов способствует актуальной адаптации казахского художественного текста в мировом пространстве современной постмодернистской культуры. «Роман написан на казахском языке, и в этом контексте можно говорить о том, что казахскоязычная литература берет новый рубеж вхождения в мировой литературный процесс», — отмечает Г. Абикеева [4, с.15]. Но этим вклад Д. Амантая в мировую культуру не ограничивается. Он по своему, по-восточному, специфически по-казахстански трансформирует постмодернистскую эстетику, добавляя ей евразийских качеств, способствуя, тем самым, развитию мирового постмодернистского искусства, обозначая новые в нем направления.
О своем представлении роли автора в современных литературе и культуре в целом Д. Амантай особенно подробно пишет в ряде эссе. В эссе «Роль литературы», характеризуя «высокую культуру как жертву транзитной экономики» [6, с.20], призывая к бережному отношению к ней и сохранению традиций книгопечатания, писатель совмещает модернистскую идеологию с позицией просветителя, художника-реалиста, и одновременно художника-романтика, эстета. По мысли Д. Амантая, художники в широком смысле этого слова – это мессии, проповедники, подвижники культуры – «вечное меньшинство продвижения». «И в настоящее время в Казахстане именно это меньшинство борется за настоящую культуру, которая несет в себе высокие вечные идеалы человечества. Это – высокая эстетика, погруженная в любовь и выражающаяся в великой красоте» [6, с.20].
Несомненными факторами красоты современного текста он считает лаконичность, сжатость до символа и знака художественной формы. В этом и реализуется профессионализм современных авторов – в безупречной стилистической огранке текста, в умении филигранно работать с миниатюрами, мозаичным постмодернистским письмом, сохраняющим, тем не менее, содержательную емкость и значимость.
У Д. Амантая современный автор прежде всего борец. Это, конечно, не постмодернистский, а скорее романтический стиль мироощущения. Он сражается с противоборствующим ему большинством. Противостояние художника и толпы, художника и безликой массы – это, как известно, одновременно и романтическая, и модернистская проблемы. Современный писатель, по мысли Д. Амантая, борется с «массовым обращением населения в далекое средневековое прошлое и с созданием мифологизированной национальной истории, а также архаизацией общей культуры» [6, с.20]. Против подобного совсем нетрансформированного перенесения прошлого в настоящее и фальсификации прошлого в первую очередь современный казахстанский автор и должен выступать, а это уже чисто постиндустриальная, постмодернистская задача.
Автор у Д. Амантая должен бороться с этими проявлениями на уровне государственной идеологии, которую определяет мифологизированная национальная история, и которая может иметь самые пагубные, разрушительные последствия для страны. Своевременное развенчивание национальных мифов является главной авторской задачей на данный момент, становится спасением национальной истории и культуры. Хотя не меньшая опасность, констатирует Д. Амантай, таится и в отказе от своих национальных корней, который практикуют некоторые так называемые «новые казахи». Таким образом, основная роль литературы, делает выводы Д. Аманатай в своем эссе, это либерализация культуры путем устранения государственных, научных и эстетических монополий на нее. Как видно, на уровне идеологии художник у писателя – просветитель, а на уровне эстетики и конкретной тактики разрушения неприемлемых идеологических позиций – постмодернист.
Как и в романе «Цветы и книги», в эссе «Языческое начало искусства (Там, где полнота стиля обнаруживает свой предел и превращается в пустоту)» [7], Д. Амантай продолжает свои размышления по поводу роли современного художника в обществе, ставя перед автором новую задачу – «расчищение пути», нового культурного пространства для демократического искусства будущего. Для этого художник-творец должен как бы заново пройти путь первотворения, возвратившись к языческим корням культуры своего народа. Это путь развития всего мирового искусства, но в какой-то момент общество забыло об этом. На две ошибки указывает автор в развитии мировой культуры: это диктатура монотеизма и постепенная утрата специфики национальных языков.
Как И. Бродский и В. Пелевин, Д. Амантай призывает вернуться к язычеству, «многобожию» (хотя бы в искусстве), как гаранту демократизации общества, свободы выбора (в том числе и богов), установления в результате социального согласия и взаимопонимания. Язычество в искусстве породит и толерантное многостилье, даст новый импульс развитию современных искусств. Именно выбранная автором ориентация на идеологию язычества обеспечит в итоге сохранность уникальности каждой национальной культуре, защитит от обезличивающих последствий всеобщей глобализации. И сам автор у Д. Амантая, таким образом, в идеале выступает как язычник, находящийся в поисках собственного Бога – это постмодернистский образ бунтующего автора.
В эссе «Однажды увиденный образ», посвященном любви и образу любимой, примет постмодернистской прозы еще больше. Это установка на приоритет постмодернистской чувствительности и бессознательного перед сознанием, рациональным началом. «Все преходяще, кроме чувств. Кроме тех чувств, которые основываются на достоинствах, признанных тобой с первого взгляда» [8, с.20]. «В тебе есть чувство, скрытое, как этот влажный под снегом асфальт. В такие дни, когда грусть незаметно подкрадывается к тебе, спокойно не уснешь. Это приятное чувство – твоя тайная собственность – кажется, будет в опасности, если ты сомкнешь глаза. Во время сна чужие люди с холодными мертвыми лицами внезапно появятся и унесут куда-то далеко, в другие города твою прекрасную тайну, это до невозможности приятное чувство» [8, с.20].
Это и постмодернистское явление «дежавю», бесконечные повторы, преследующие автора: «В чем я провинился, чтобы быть наказанным повторением одних и тех же слов?» [8, с.20]. Лабиринтообразен и путь поиска автором-героем своей возлюбленной. Он сбился с пути, бродит без маршрута, «следы описывают замкнутый круг». Постмодернистские интертекстуальные переклички с О. Хайямом и А. Камю должны помочь герою обрести некое сакральное знание. Поиски же всеобщих, космических закономерностей в образе любимой и ошибках любящих сближает эссе с модернистской проблематикой. «Я мог ошибиться один раз, ибо второй раз – это уже закономерность. Если лицемерие и измена – закономерности жизни, то человеческое чувство теряет свое достоинство. Тогда в чем смысл твоей короткой суеты перед Богом? Почему тогда мы оставили Млечный путь и свернули на путь земной?» [8, с.20].
Поиски смысла жизни и совершенства, извечных законов бытия и моральных принципов («Я хочу понять через тебя загадку Вселенной…»; «Как только нас начинают удовлетворять и мораль, и материя – от нас уходит стремление к совершенству; «нет предела совершенству» [8, с.20]) — это уже чисто модернистские задачи, не получившие продолжения и развития в постмодернистской эстетике.
Таким образом, в эссеистике Д. Амантая, где обычно в силу жанровой специфики происходит обнажение творческой лаборатории автора, можно наблюдать синкретизм как минимум двух преобладающих художественных методов — модернизма и постмодернизма в рамках не только достаточно миниатюрного по объему художественного произведения, но и в пределах изображения одного художественного образа. Отрефлексированное писателем представление об образе современного автора позволяет сделать те же выводы о его конструкции и содержательном (многозадачном) наполнении.
1. Нурпеисова Ш. Третья сила. Фактор культуры в эпоху глобализма // Рух-Мирас. – 2005. — № 3 (6). – С. 42-64.
2. Сабитов А. Теории литературы и архитектуры тесно перекликаются // Начнем с понедельника. – 2006. — № 13 (624). – 7-13 апр. – С. 20.
3. Габитов Т. Постмодернизма у нас нет // Начнем с понедельника. – 2006. — № 34 (645). – 1-7 сент. – С. 20.
4. Абикеева Г. «Цветы и книги» // Мегаполис. – 2004. — № 25 (186). – 24 июня. – С. 15.
5. Бельгер Г. Цветы и книги Дидара // Central Asia Monitor. – 2005. – № 32 (35). – 12 авг. – С. 7.
6. Амантай Д. Роль литературы // Начнем с понедельника. – 2006. — № 15 (626). – 14-20 апр. – С. 20.
7. Амантай Д. Языческое начало искусства // Начнем с понедельника. – 2006. — № 14 (625). – 21-27 апр. – С. 20.
8. Амантай Д. Однажды увиденный образ // Начнем с понедельника. – 2006. — № 8 (619). – 3-19 марта. – С. 20.