13 марта, после двух с половиной месяцев исчезновения, нашли тело философа, переводчика и поэта-переводчика Жаната Баймухаметова. В едва оттаявшей от снега степи….
Спасаясь от безработицы и безденежья, он, по рассказам друзей, поселился в Талгаре, у своего старого друга, композитора Тимура Тлеухана. Два-три месяца он жил на природе, можно сказать, спокойной, размеренной от городской суеты жизнью. Вот что он ответил мне 24 декабря, на вопрос: «Как дела?» — перед тем, как исчезнуть уже навсегда в день католического рождества: «По-прежнему в отдалённом ауле, где очень слабый сигнал. Ежедневные заботы: домашняя скотина, растопка печей. Вот и сейчас бегу по делам. Всем привет! Пока, Зитта. Спасибо, что вспоминаешь о бывшем горожанине».
На предложение поучаствовать в поэтическом вечере в рамках выставки «Ахыр Заман» в начале января, он сказал: «Посмотрим, как получится».
Не получилось….
Вскоре он пропал из виду у всех, кто следил за его интеллектуально-образовательными постами о величайших мировых писателях и мыслителях в ФБ…
Слабая надежда тлела, что, может быть, найдется!
Вот один из его переводов:
Джон Китс
(1795-1821)
Пред смертью я испытываю страх,
Что мозг пером собрать мне не дано,
Что груда книг, вдруг обратившись в прах,
Не сохранит созревшее зерно;
Когда гляжу я в звёздной ночи лик,
Романтики я знаков вижу рой,
Но я теней их так и не постиг
Случайности магической рукой;
И вот, когда я чувствую, что вновь
Тебя, творенье, видеть не смогу
И ощущать бездумную любовь —
Тогда стою один на берегу
Вселенской мглы и думаю про то,
Что Слава и Любовь, увы, — Ничто.
Перевод с английского Жаната Баймухаметова
А я вспоминаю иной случай из нашей жизни в точках общего пересечения с Жанатом, коих было немало. (Я приглашала его на все поэтические сходки, что делала сама в честь отлетевших в мир иной поэтов и наших общих кентов. И как он всегда радовался любой возможности высказаться, продекламировать свои блестящие и, как теперь выяснилось, провидческие стихи…)
Тот самый случай про ПЛЕВОК, почти экзистенциальный. Он приоткрыл мне (нам) многое. И сущность самого Жаната, и, отчасти, отношение свежей литературной формации, вышедшей из «Мусагета» (я не говорю обо всех), к таким вот людям из «прошлого», которых как бы пора отодвинуть или отринуть от себя…
Все мы знаем о том, что Жанат — высочайший интеллектуал и очень образованный автор, имевший пагубную слабость, впрочем, чертовски прилипчивую к большим талантам. Но что он такой при этом СТОИК, мне довелось узнать в этой чрезвычайно жесткой ситуации.
Несколько лет назад в новообразованном культурном месте LESe (провозгласившем себя на тот момент очагом свободомыслия и культуры) должны были пройти чтения абсурдной литературы. Для этого организаторы сего мероприятия просили заранее подать заявки на участие на электронную почту, где шел отбор заявок от чтецов. «Ну, ладно, — подумала я — ОК. Наверное, это необходимая бюрократия для самоидентификации молодых. Они придумали мероприятие, и они решают, каким ему быть. Это их правила игры». И я подала свою заявку на чтение Нуписовских рассказов. Меня любезно отобрали в общий список.
Пока добрались в тот нехороший вечер, в снежную метель, до центра, опоздали. Тут и выяснилось, что на наше место в читательской очередности рвался Жанат, пожелавший прочесть своего немецкого автора-абсурдиста, чье имя я сейчас забыла, ибо оно не на слуху, и знать его мог только такой редкий, как Жанат, знаток и корифей. Расстроенный и тихий он сидел на задних креслах, в своем поношенном свитере, но все, же не терявший надежду прочесть свой текст. И он был трезв. Хотя, видимо, молодые люди сомневались в этом. Когда все чтения закончились, он вновь выдвинулся вперед с бумажками в руках, со словами:
― А теперь-то можно? ― обращаясь к модераторам, вальяжно раскинувшимся на передних креслах… Но тут резко выскочил тот куратор с модными дредами в хвосте (которому все слали свои заявки), и стал грубо отпихивать его… Жанат удивленно сопротивлялся этому прямому хамству и продолжал развертывать странички… И вдруг этот …оноваленко, видя, что остановить Жаната невозможно, плюнул ему в лицо. И никто не тронулся с места… А Жанат дрожащими руками держал перед собой листы и продолжал невозмутимо читать стихи с дрожью в голосе, но непоколебимо… И здесь — ОН был весь как ЕСТЬ!
Кому как ни ему читать этой самонадеянной высокопрофилитературной публике? Всю жизнь, так сказать, положившему на этот самый литературный алтарь???
И позже, в эту же ночь, когда парня вынудили извиниться в Фейсбуке, он с легкостью простил его… (а парень тот со мной при встречах так и смотрит волком…).
Да он был часто пьян и невыносим. И это было горько и обидно, с такими людьми порой не комфортно, но, зная их талант, им прощают, с ними возятся… Но только не у нас… Хотя многие пытались, и последний приют ему дал старый друг, также не выдержавший очередного срыва в этом самом Талгаре… Заметьте, Рустам Хальфин (художник) умер в Унгур-Тасе, спасаясь от одиночества… Жанат спасался от безденежья и, возможно, от судьбы… Но от судьбы, как известно, не убежать… Но источник саморазрушения и впрямь был в этой недо… недолюбленности и недо…. И никто не хотел умирать, это все красивые слова. Но смерть каждого ― это как последний штрих, завершающий картину жизни.
И этот штрих был таким отточенным в своей обнаженной сути. И это была смерть философа, умершего как суфий-бродяга, неприкаянно, в степи на ветру.
И сегодня, когда его тело наконец-то предали земле, нам стало немного легче… Мир его праху и новая жизнь его творениям, его стихам, и статьям, и переводам!
P.S. И сам Жанат в этом случае произнес бы, какую-нибудь фантастическую фразу на латыни. Простите, не могла написать об этом….
Какой бы могла быть эпитафия на его камне?
Sit tibi terra levis. (Пусть тебе земля будет легка.)