Между губами поцелуя
Стекло одиночества.
Роже Жильбер-Леконт
Вам не кажется, что в этом свидании нет ни грамма любви? А только похожее равнодушие к любовникам чужой страсти, которые разбрасывают стихи, как кожуру апельсина по мраморному полу серой реальности.
Облака застонали, превращаясь в холодное море.
Вы верите в «Постоянство памяти»? La persistencia de la memoria представляется мне накрывающей волной, которая заставляет меня снова вспоминать вечер нашего знакомства.
Однажды чуть выше моего левого уха появился голос. Повернув голову, я увидела половину Вас и, чувствуя тревожное нарастание внутри, встала, обернулась и онемела: передо мной расцветал Темный сад.
Был голубой полдень с обещаниями прохладного вечера. Было спокойное море, на горизонте которого появился Ваш надменный корабль.
Вы сидели в глубоком соломенном кресле, долго говорили о Паалене и на вашем фоне медленно темнел пейзаж.
Строгий костюм и каменное высокомерие фраз… Зачем Вы мне сразу понравились?
На выходе Вы тихо произнесли: «Никогда не заводите отношений с тем, кто не хранит улыбки в конвертах».
И уехали, оставив в свидетели аромат диких магнолий.
После трех выдержанных дней молчания появился букет цветов с бумажными
синими звездами. С тонкой бежевой запиской: «Небо далеко, а звезды должны быть у каждого!»
Я смотрела на цветы и чувствовала, что начинается странный сон.
Вас не было семь ночей. Семь веков, чтобы выучить всего Бретона. И понять, что его «затемненные залы» — это мои лабиринты к Вам.
Но потом… Дверной звонок отозвался раскатом грома. Вы вошли в зал, и воздух отяжелел от долгих взглядов и ожидания страстей. Под агрессивные звуки музыки вы направились ко мне и сели напротив. Долго смотрели на меня, а когда молчание затянулось, взяли мою руку и вздохнули: «Это Вам не балет «Парад»! К чему такие сложности». И шелковое продолжение медленно настигло нас…
Когда это было? Год назад? Как странно. Я к вам страшно привыкла, но не полюбила.
Вы ворвались в мою жизнь, как врывается цвет на картины Магритта! Вы стали для меня новым сюрреализмом. Даже во сне я видела Вас в виде изогнутой неправильной линии. Вы сидели в глубоком кресле, а над Вами бледнела дикая луна.
А когда Вы в первый раз меня бросили, я выбежала вслед за вами и крикнула имя. Не ваше, свое. И услышала в ответ эхо. Нет, эго.
Вы оглянулись и нарисовали в воздухе бесконечность. А потом в желтом поезде противоречий мы поехали с Вами дальше.
Да, у нас не было любви. У нас было безумие, которое нас устраивало.
Мы одинаковые и только Вы – мужчина. Разница, согласитесь, грандиозная и все меняющая в одно столетие.
Солнце начинает садиться. Сердиться. Вы не жалуете его. Солнце слишком напоминает любовь. Мучительное обжигающее присутствие идола, заставляющее ставить в центр мира другого человека, видеть его повсюду и чувствовать. А Вы, мой нежный злодей, этого не любите.
На все мои вопросы Вы говорите «да-да», я смотрю на Вас и не знаю, думаете ли Вы сейчас обо мне или о Тристане Тцара .
Скажите , кто Ваш «приблизительный человек»? В каком пронизанном светом пространстве он ломает руки от тоски по призрачным духам?
Луна сегодня смеется, глядя на странные фасоны женщин. Капризные Венеры снова в моде.
Не целуйте меня. Я уже давно хочу в Марсель к Марселю Дюшану. Я поеду к нему, как городу, потому что он сам, как вселенная.
Марсель — это имя или город? Нет, совсем не то. Я хотела спросить: Что для Вас любовь?
Я знаю, Вы никого не любите, потому что «за любовь предают разлуке». Потому что мир слишком банален, чтобы все называть своими именами. Однажды я сказала, что боюсь оставаться одна. Вы повернулись и произнесли: если вы боитесь боли, то сейчас же перестаньте дышать!
Мы всегда бросали кого-то сами и в нашем авангардном спектакле две двери должны хлопнуть одновременно. Однодыханно. Без последующей сцены. И даже занавес, оглушенный чужими ладонями, должен опуститься мгновенно.
А потом вы станете жить на другой планете, как и каждый мой бывший возлюбленный. Вы будете отсутствовать. Присылая смутные напоминания — далекие события когда-то произошедшие между нами.
Отчего расставания так грустны и растянуты? Мне хочется поморщится от привычной неудобности ситуаций, выпить кофе в голубовато-тихом баре и на выходе в сумрачное лето улыбнуться плывущему сну.
Все это отчетливо вписывается в треугольник современной любви: глупости по сторонам, а во главе – страх потерять свободу. Как если бы все боялись потерять возможность дышать. Этот «чувственный сон мнимых свобод». Вы же знаете, как это бывает.
По яркому горизонту плывут темные силуэты новых измен. Все рисуете картины маслянистыми снами, выдавливая прошлые ночи на полотно смутной верности. А я закрываю глаза, понимая, что давно путаю слова «искусство» и «искусственность».
Вы еще читаете «Окончательное раскрепощение»? Бросьте! О, нет, не читать, делать это!
Кажется, это облако немного отклеилось от неба. Вы показали мне облака Магритта, но небо с Вами представляется мне темным штормом, «Надвигающейся грозой» Климта.
Закройте память! Я больше не хочу вашего прошлого, облеченного в слова и выдохи. Я боюсь «постоянства памяти» так же, как боюсь внезапного салюта за углом. Я желаю забыть Вас. Решить, что Вы мне только снились. Авангардные увлечения проходят…
Это не «fin de siecle», это конец театра страстей. Мы оба знаем, что сегодня тот день, когда цветочный город должен рассыпаться на лепестки.
И когда громыхающее море за окном закончится ливнем, я пойду по улицам мучить новую скрипку и верить в любовь.
В стеклянном городе.