ДИАЛОГ, Журнал "ТАМЫР" Выпуск №48 (2019-2020), ПОЭЗИЯ, Рубрики журнала, Свежий номер

Василий Нацентов. Нащупать спинку стула…

Василий Нацентов родился в 1998 году в Каменной Степи Воронежской области. Поэт. Эссеист. Печатался в журналах «Знамя», «Октябрь», «Дружба народов», «Москва», «Наш современник», «Юность», в «Литературной газете», «Литературной России» и др. Лауреат Премии Правительства Воронежской области, Международной Премии им. В. Аксёнова, финалист и обладатель спец. приза Премии «Лицей» им. А.С. Пушкина от журнала «Юность». Член Союза писателей Москвы.

               * * *
 Нащупать спинку стула.
 Облокотиться.
 Дождь среди ночи будто бы невозможен –
 потому что невидим,
 потому что зимний.
 И всё же он есть,
 слушай его, слушай.

 Как ты перед Богом,
 маленький и холёный,
 так дождь, ломая коленки,
 перед тихой землёй январской:

 сказать – страшно,
 промолчать – не имеешь права.

               * * *
 темнота стоит по углам
 чтобы прятать фамильный хлам      [храм]
 охранять свет
 там зверьё и птицы на все лады
 для небесных трав и во льду воды
 нет не то что смерти –
 прощенья нет

 мы сидим за тихим большим столом
 на столе бокалы с сухим вином
 на столе свеча запечённый лещ
 вот закусим и тоже придётся лечь
 как на противень на кровать –
 снега ждать

 мой последний мой вещий мой вечный сон
 на равнине русский старик вийон –
 за спину голубые руки
 он обвит по горло сухим плющом
 невесом не-высказан не-прощён
 между рам комариный трупик

               * * *
 Только и делаю, что собираю чужое –
 в корзину плетёную, в рвущийся старый ягдташ,
 в карманы, набитые пылью, –
 не-бывшие, может быть, долгие ночи и дни:
 ворох бумаг, на которых исчезли чернила.
 Душа моя, этого не было с нами!
 Я, выросший в провинциальном уюте,
 стеснительном и неумелом,
 боюсь, что не хватит картошки,
 что закром затопит весной,
 и нечего будет сажать.

 Проснусь и шепчу: неужели и солнце, и утро?

 А время неровное, с запахом тёплой пластмассы,
 воздушных путей мешковатые пухлые ямы.
 Тень ласточки их зашивает упрямо,
 и дуется небо обиженным толстым ребёнком,
 и после обеда большой собирается дождь.

 Я знаю, всё где-то хранится, я видел,
 во сне проявляются серые мыльные вещи,

 но мало вмещается в гордую пригоршню, мало.

               * * *
 Смотреть на снег. Теперь так мало снега.
 Вот правда: и не выпросить его.
 Да и зима не та, не та.
 Нет света. Голубого света.
 Как будто изменилось вещество,
 как будто самый воздух изменился,
 и темнота сочится между веток,
 и заполняет мешковатый двор.
 Как выдержать немую эту сцену,
 натянутую леской рыболовной: кто там,
 на том конце циклона?
 Антониони, Господи прости!
 Слеза на санках едет с небосклона,
 слеза, как шар, катится по пятам
 и знает цену себе, покою.

Так сердце колет:
 лежишь в сосновом
 лесу просторном –
 и тепло и тихо:
 иголки мёртвые летят на грудь.
 Наверно, лечат.
 Лежишь и ждёшь, когда засыпет снег,
 когда засыпет снег, и станет легче.

               * * *
 о-кажется не скажешь и полслова
 о ветке дерева
 и дрогнет целый лес

простимся!

нам столько места дали для разлуки
с чугунной ласточкой на память в уголке

               * * *

 Нет, ничего, и страдание снега недолго продлится.
 Грузный выдох январский,
 непролазный и грузный, почти опустился
 на шапку, на плечи.
 Всё, что потеряно, стынет в руках ненадёжных
 и вот-вот потеряется снова.

 Я выхожу каждый вечер лишь только за этим.
 Память чужая чугунна, бескровна. Где проявитель?
 Это бегут по полям виртуальные дети
 к каким-то безумным открытьям.

 Нет, ничего не исправить, не выдумать слова,
 птицы бессмертные мокнут под временным снегом,
 под снегом картонным.
 Их подбирают и плачут.

 Всё повторится. И полные ветра карманы
 потянут к земле или лопнут от свиста.
 (Спокойствия и не хватает на свете,
 а тревога напрасна.)
 Нет, никого не забудут —
 потому что вовек не простят —
 всенародно, построчно.
 Родина только на вид равнодушна.

               * * *
 Вот и повзрослел, поумнел
 и наконец-то понял, что нужен –
 жене, которая ждёт из «Пятёрочки»,
 фейкам, которые пишут гадости в соц. сетях,
 редактору, которому обещал  уже обесценившийся к понедельнику
                                                                                                                         материал…

 Но я про материю, про вещество,
 которое день за днём истончается,
 а к этому самому понедельнику и вовсе, может быть,
                                                                                          растворится.
 И даже воздух не будет пахнуть тленьем,
 мокрым палым листом.

 Это, впрочем, не так плохо –
 значит, всё куда-то девается
 и откуда-то появляется!
 А меня учили другому…