Драматургия Аскара Су¬лейменова сложна и неоднозначна.Уникальность ее в том, что это драматургия Слова, где прежде всего важна выверенная артику¬ляция. Она как поэзия жырау, где все действо пос¬троено на том, чтобы вы¬сечь искру судьбоносного Слова. Сценическое про¬странство А. Сулейменова — это пространство Речи — Логоса, занятого самособиранием сквозь все парадок¬сы и контрапунктические выверты. Поэтому его драмы гораздо богаче своих сюжетов и коллизий и несут в себе что-то неуловимое, как бег иноходца. Кстати, культ коня столь характерный для психофизического клада А. Сулейменова сказывается, видимо, и здесь, в частности, в той рельефности и живописности, с которой выписаны каждый характер и каждый мотив пьесы, в речах персонажей, нервных и импульсивных. Вот это свойство — диффузии материального в духовном и материализация самых абстрактных категорий духовного — пожалуй, его главная задача, поднявшая планку нашей национальной драматургии.
И, видимо, именно это взаимоперетекание или обратная связь между идеей и материалом, конфликтом и хактерами, общим настроем и сольными партия — залог того, что драмы Сулейменова и остросо-циальны, и глубоко национальны, и полны всевозможных философских контекстов.
Особенно показателен этом отношении его триптих «Ситуация», выдвигаемый ныне на соискание Государственной премии Республики Казахстан. Надо сказать, что здесь прежде всего интересен сам эпический замах автора написать три драмы, объединенных одной общей идеей. Как известно, первые греческие трагики, едва вы-делившиеся еще из эпичес¬кой традиции, писали сразу тетралогии, состоящие из трех трагедий и одной драмы. Причем, если у Эсхила последовательность постановки следует за последова¬тельностью написания, то уже у Софокла последователь¬ность постановки произвольна.
Конечно, мы не можем волюнтаристски архаизиро¬вать жанр, но помнить об архэ (начале) обязаны. И потому отрадно, что Асеке помнит и об истоках театра, как гре¬ческого явления, и об эпосе, как истоке мышления, каза¬хов. Однако здесь следует подчеркнуть, что Сулейменов, помнящий об архэ, — это все же современный драматург, прошедший выучку у новоевро¬пейской классической драмы.
И, пожалуй, именно вслед¬ствие этой синкретически-синтезной многослойности, триптих Аскара Сулейменова имеет основания по мере его осмысления стать краеуголь¬ным камнем нашей современ¬ной драматургии, пробавляв¬шейся ранее безликими манкуртскими социальными дра¬мами.
Итак, если приступить к конкретному рассмотрению, то разбираемый нами трип¬тих состоит из драм «Седь¬мая палата», «Сокращение штатов» и «Четыре доски — молитвенный коврик». Если очертить в самых общих кон¬турах, первая из них повест¬вует о клиентах ЛТП, вторая
— о бездарном адюльтере на фоне не менее бездарных перестроечных явлений в Ка¬захстане, и третья — о ста¬риках, вытесненных за край социальной ойкумены. А в целом этот триптих о том, как казахи стали маргиналами или отщепенцами в собственной стране. Этому способствовали, по мнению автора, как субъективные, так и объективные причины, И самой определяющей из них стала бюрократизация наци¬онального самосознания, вы¬ражающаяся в верноподданичестве неизвестно чему и в предательстве всего органи-ческого, живого и самобыт¬ного. Если выразиться бо¬лее емко, речь идет о ду¬ховном вырождении нации, потерявшей собственное достоинство в мире перма¬нентной лжи и коррупции. Пожалуй, именно эта идея объединяет все части трип¬тиха, варьируясь из драмы в драму и достигая своего апо¬гея в пьесе «Четыре доски—молитвенный коврик», где Старику — главному герою— не остается ничего, как лечь в гроб и ждать собствен¬ной смерти.
Сценическая судьба трип¬тиха тоже была непростой. Пьесы, написанные в конце 80-х, были поставлены в на¬чале 90-х, а в цельном виде, в качестве законченного трип¬тиха, они были поставлены в Казахском академическом те¬атре им. М. О. Ауэзова только в 1995 году. Режиссером-пос¬тановщиком этой вещи явил¬ся Абубакир Рахимов, рабо-тающий в традиционном клю¬че, но очень дорогой автору. Ибо Асеке считал, что при¬сутствие режиссуры на сцене должно быть неназойливым. Ведь режиссер, как сердце, которое функционирует не-видимым. В этом смысле, А. Рахимов вполне отвечал требованиям Сулейменова, и вместе они составили настолько органичный дуэт, что другого постановщика пьес Асеке ныне трудно помыс¬лить.
И в самом деле, режис¬серскому почерку Абубакира не присущи декоративность и излишества. Он сух, эконо¬мен, рационален. Работает на деталях и штрихах. Скрупу¬лезно внимателен к автор¬скому тексту. Вместе с тем актеры подчинены жесткой ре¬жиссерской задаче, которая отсекает всяческую импро¬визацию и отсебятину. Сло¬вом, это режиссер, кото¬рый не только сам раство¬ряется в авторе, но и зара¬жает этим всю труппу. Ду¬маю, что успех триптиха А. Сулейменова не в послед¬нюю очередь обусловлен тем, что он нашел своего режис¬сера или, быть может, воспи¬тал его.
Теперь рассмотрим пос¬тановку каждой пьесе по от¬дельности. Если когда-то де¬мократическая интеллигенция России зачитывалась чехов-ской «Палатой № 6», то Аскар называет свою пьесу «Седьмая палата», как бы давая тем самым понять, что абсурда и боли стало в мире больше, а следовательно, и ситуация стала невыносимей.
В этой постановке инте¬ресны актерские работы за¬служенного артиста РК Тлектеса Мейрамова и лауреата премии Союза молодежи Ка-захстана Майры Омаровой. Органичны в роли Старика и Старухи Замзагуль Шарипова и Жумабай Медетбаев. В роли Медбрата очень ярок и запоминающ Гани Кулжанов. Трагичен Бахтияр Кожыков в роли Саруара.
Постановка «Сокращенных штатов» развивает кафкианскую тему бюрократичес¬кого апокалипсиса, где под сокращение штатов попадает все живое, кроме неиз¬меримо разросшихся амби¬циозности и чванства, а также хтонических сил сексотства и наушничества. И, видимо, не случайно здесь так впечатляет К. Кашкабаев в роли Агента КГБ, или Судьбы.
Впечатляет также финал драмы «Четыре доски — мо¬литвенный коврик», где нама¬явшийся в поисках справед¬ливости Старик в отчаянии ложится в гроб, ибо нет ему места среди этого нескон¬чаемого маразма, где идет охота на все живое и приро¬дное.
Таким образом, постанов¬ка триптиха «Ситуация» — это творческая удача Абубакира Рахимова и всего коллектива «ауэзовки», задействованно¬го в этих спектаклях.
Разумеется, А. Сулейменова можно ставить по-раз¬ному: и по-модернистски, и по канонам постмодерна, но пока — это первая ласточка, и радует то, что она уже взлете¬ла, что дебют и признание сулейменовской драматургии состоялись, пусть хотя бы во времена, когда сколько бы мы не кричали: «Автора!», ему уже не выйти на сцену.