Есть понятие, введенное французским мыслителем Максом Нордау: «синдром конца века». Это «сумерки богов», предчувствие неизбежного заката, смена парадигм. В такие времена цивилизация умирает и на сцену выходят варвары На деле в этом нет ничего страшного для культуры. Просто в «старые мехи» вливается «новое вино». Взорвав иссу¬шающий диктат старухи-цивилизации, начинает свое шествие по миру витально-цветущая молодая Культура. Мы помним, как такое слу¬чилось с греческой цивилизацией, потом — с римской. Так и ныне мы переживаем распад Советского Союза, огромной империи, казалось бы обреченной на вечное процветание. Вот этот самый крах советской империи Г. Шалахметов назвал «гибелью красного «Титаника». Однако книга Шалахметова ни в коем случае не поми¬нальный плач по советской державе, а скорее «ноев ковчег», где автор пытается спасти самое ценное, что было в ментальности советского человека.
Об устремлениях автора можно судить по предисловию к книге.
«Теперь этой страны нет и никогда уже боль¬ше не будет… Мы уже ступили одной ногой в XXI век, оставив этот утонувший красный «Ти-таник» в ХХ-м.
Что же это такое было? Каково было уст¬ройство этого дивного чудища, его внутренние ходы? Одним он помнится как чудовищный, другим — как светлый. Одним мерещится его великолепие и величие, которое необходимо возродить, другие смеются над его гигантизмом и неповоротливостью, которые обрекли его по¬гибнуть, как некогда погибли неповоротливые чудища-динозавры».
Так вот о чем здесь речь: о попытке по¬нять, кем мы были и кем мы стали, т.е. это по¬пытка самопознания, тем более серьезная, что есть возможность сравнить себя, прежнего, с собой, нынешним. Прошло достаточно време-ни, чтобы задуматься над тем, что мы потеряли и приобрели в результате распада Советского Союза.
Мир ныне — Вавилонская башня, смешение языков и стилей, прогнозов и схем, в чересполо¬сице которых трудно услышать что-то внятное и членораздельное. В своей книге Шалахметов озабочен тем, чтобы не затеряться в кипучей лаве современных глобальных процессов, чтобы из безжизненных, казалось бы, просторов казахской степи, взывающих к экологической совести человечества, подать свой голос — неожиданно бодрый и свежий, заражающий энергией и опти¬мизмом.
Гадильбек Шалахметов — личность извес¬тная на постсоветском пространтстве. Он про¬шел бурную стройотрядовскую и журналистс¬кую юность, был на руководящих должностях в Госкино и Гостелерадио КазССР, ныне воз¬главляет международную телерадиокопанию «Мир». Предлагаемая книга не столько вос¬поминание, сколько блестящая журналистская эссеистика. Автор берет определенные тема¬тические блоки и, вкрапляя в них биографи¬ческий материал, размышляет, как было при-нято говорить в советское время, «о времени и о себе».
Однако в этих размышлениях не столько ностальгия, сколько продолжающаяся предан¬ность принципам своей юности. Автор как бы вопрошает: «А что, собственно, было плохого в советской действительности с точки зрения простого обывателя?» Меня привлекает имен¬но этот ракурс изображения, когда повество¬вание при всем своем пафосе и широте обоб¬щений, обыденно информативно, как прейску¬рант цен на бирже или железнодорожное рас¬писание. Кроме того, меня привлекает журна¬листская всеядность и всезнайство автора, ког¬да Гадильбек одинаково свободно рассуждает о теории евразийства и творческих приемах Милорада Павича, о своем деде Амангали и экс-президенте США Джимми Картере, о «не¬взорвавшейся» водородной бомбе и религии бахаи. В этом неустанном коловерчении ав¬торского сказа уравниваются высокое и низ¬кое, незыблемое и мимолетнее, словом, все как в Екклезиасте или у Ницше; вечное возвра¬щение подобного.
Для меня эта книга важна еще и тем, что в ней сказано, наконец, во всеуслышание, что один цикл, советский, пройден и что теперь начинается второй, эпитета к которому пока еще не придумано. В свойственной ему не¬сколько ироничной манере Шалахметов как бы заявляет: «Советский Союз умер, да здравствует Советский Союз!» Или — Евразия, Ев¬разийский Союз, ЕврАзЭс. Такой поворот сюжета вполне в духе времени. К чести Гадильбека Шалахметова, он последователен в своей ориентации на интеграцию. Рассуждая вслед за Гадильбеком, можно смело сказать, что дезинтегративные процессы не способству¬ют ни социальному, ни духовному становле¬нию новых суверенных республик. Исчезает былая возможность синтеза, информационной насыщенности, высокой аналитики культур¬ных процессов.
Другая опасность в том, что республики до¬бившиеся суверенитета часто впадают в этнофетишизм, лишая нацию статуса социального организма, где доминирующими компонентами являются не только языковая принадлежность, но и образованность, интеллигентность, пере¬довые технологии, высокое искусство. Кстати, и в этом плане Гадильбек последователен, по¬стоянно настаивая на двуязычии как судьбе Евразии.
История не знает обратного хода. Вспом¬ним Г. Маркеса: в Макондо цивилизацию за¬везли цыгане, но на этом и кончилось столет¬нее одиночество самого глухого местечка в Ла¬тинской Америке. Далее начались контакты, кон¬фликты и войны. Этот период называют эпо¬хой национально-освободительного движения стран третьего мира. Увы, на примере новых суверенных государств, и латиноамериканских, и наших, цеитральноазиатских, можно убедить¬ся лишь в том, что «победитель не получает ничего».
Ибо силы надо тратить не на разруху, а на созидание. Такой пальмовой веткой созидания стала для Шалахметова деятельность по созда¬нию международной телерадиокомпании «Мир». Вот где Гадильбек обрел себя по-настоящему! Здесь как нельзя более пригодились и его бое¬вой организаторский талант, и вхожесть в высо¬кие инстанции, и всесторонние связи в мире телевидения. В книге из всего этого создан на¬стоящий эпос международного глобального те¬левизионного строительства. В этом смысле «Мир приносит счастье» — в некотором роде представительская книга, своеобразная визитная карточка, история поколения, спрессованная в несколько сот страниц.
Автор как бы говорит; «Вот я, вот мои дру¬зья, вот моя деятельность — все перед вами, как на ладони. Решайтесь, сотрудничать со мной или нет!»
Мне, как исследователю творчества средне¬вековых казахских сказителей, это очень напо¬минает «Слово знакомства» поэта Казтугана. Для иллюстрации сказанного разрешите при¬вести стихотворение степного рапсода в своем переводе.
С буграми висков, выпирающих в стынь,
В доспехах больших из блестящих пластин.
На вид, как султан, покоряю собой.
Стреляю украшенной шелком стрелой.
Искусному пастырю, пастырю стольких отар,
Не чужд мне ничуть красноречия дар.
Отбившихся вновь пригоняю в загон,
Я тот, кто исправит малейший уклон.
Властителей-биев наследник прямой,
Я—клык белопенный верблюда-самца,
Крылатый властитель озерных пространств.
Я тот, кто луну смог очистить от туч,
Кто солнце из марева вынул, могуч.
От бредней неверных и лжи мусульман,
Очистивший веру, жырау Казтуган!
Таким образом, перед нами современный журналистский эпос. Об этом можно судить и по динамике повествования, и по разнооб¬разнейшим сюжетным линиям, и по разным гротесковым ситуациям, которые возможны только в фольклорном произведении. Если к этому добавить, что описание жизни и дел Г. Шалахметова дано в литературной запи¬си Александра Липкова, получается полная аналогия.
Однако это нисколько не умаляет досто¬инства книги, а вводит ее в орбиту постмодер¬низма, невозмутимо работающего с самыми за¬земленными артефактами, такими как кич, анек¬дот, масскультура. В этом плане автор похож на своего героя-казаха, который в одном из эпизодов книги продает свой товар за 300 рублей, когда окружающие его узбеки тот же товар продают за 500 рублей. Здесь невольно вспоминается знаменитый шлягер Андрея Макаревича: «Не надо прогибаться под измен¬чивый мир!/Пусть лучше он прогнется под нас!»
Известно ли нашему рок-идолу, что он по¬вторяет трафареты из поэзии казахских жырау? Степная культура строилась на том, что¬бы не подлаживаться под существующие стан¬дарты, а испытывать их на прочность. Должен сказать, что зачастую испытуемые не выдер¬живали. Вот эта невозможность и нежелание подо что-то подстраиваться есть и в авторс¬ких интенциях Г. Шалахметова. Проистекает она из его номадической ментальности, иду¬щей не с, а над. Вот это над — судьба кочевни¬ка. Ему до тех пор суждено витать над всеми цивилизациями, пока они все не превратятся в кочевую. Пожалуй, к такого рода явлению применима также приставка «транс»: транс¬литература, трансфилософия, транстелевиде¬ние, транснациональность, если, например, го¬ворить о евразийской идентичности.
В эпоху, когда мы в своих едва проветри¬ваемых «национальных квартирах» все яв¬ственней тоскуем по глобальному общению, книга Шалахметова дает надежду, что не все потеряно. Идея международного телепроекта «Мир» есть шанс выхода в международное те¬лепространство, к гиперконтактам и непосред¬ственному общению всех со всеми. Конечно, феномен такого общения уже существует — это феномен интерактивного общения в громад¬ной мировой виртуальной паутине. Но осо¬бенность МТРК «Мир» в том, что в нем обща¬ются не только индивидуальности, но и наро¬ды, национальные ойкумены.
Культура не созидается в одиночку, она возникает на стыке между кремнем и огнивом разных рас и народов, тенденций и склоннос¬тей, новаторства и традиций. Так, некогда, на рубеже миров оседлости и кочевья возникли миф о кентавре, замечательные изделия «скифского звериного стиля», встреча автох¬тонов Центральной Азии с пришлыми индо-ариями оставила величественные наскальные изображения, из которых позже родились ритуалы «Ригведы» и «Авесты», казахо-ногайлинское единство породило поэзию жырау и эпос «Сорок крымских богатырей». Иначе говоря, наш советский менталитет — не порож¬дение Советского Союза, а, напротив, после¬дний есть порождение данного менталитета. На этом огромном пространстве, одной шес¬той части суши, мы обречены на дружбу и родство друг с другом, на любовь, усталость и снова — любовь.
Книга Г. Шалахметова есть свидетельство того, что на евразийском пространстве наста¬ло время для новой любви — на основе свободы и неутоленной взаимности.
Культура есть возможность резонанса. Но для этого нужно единое пространство, чтобы звук от чего-то отскакивал и в чем-то отражался. Когда нет серьезной системы ко¬ординат, наступает хаос, бескультурье, инво¬люция. Вот как об этом пишется в книге Ша¬лахметова.
«Мы совершенно не знаем сегодня, что про¬исходит в русской культуре, что — в украинс¬кой, грузинской. Не появился ли новый Мераб Мамардашвили, у которого стоило бы на¬браться мудрости? Что слышно у прибалтов? Там же было очень много интересных худож¬ников, писателей… Заколоченная досками гра¬ниц культура задыхается».
Да, мы не должны лишаться единого куль¬турного пространства. Но, увы, пока оно суще¬ствует в весьма ограниченном эфирном времени телерадиокомпании «Мир». Ее спутни¬ковые антенны, разбросанные на территории 12-ти республик, как маленькие островки на¬дежды в море хаоса и разброда. Но это боль¬ше, чем ничего. Это уже что-то. Это тот рычаг, за который можно ухватиться всем, кому оди¬ноко, всем, кто верит в возможность объедине¬ния, в необходимость диалога.
Привлекает уже то, что идея такого веща¬ния не продукт каких-то тоталитарных уст¬ремлений, а частная инициатива, принадлежа¬щая тому же Шалахметову и его соратникам. И присоединиться к ней возможно только доб¬ровольно, по зову души. На мой взгляд, это гарантия того, что это — стоящее начинание, способное вызвать новую консолидацию внут¬ри республик бывшего Советского Союза, но уже на иных началах — демократических и паритетных